Доржи, сын Банзара - [18]

Еши теперь не ходит пешком. Рыжуха легка, как ветер. В улусе поговаривают, будто отец Рыжухи — знаменитый скакун торговца Васи. «Эта кобылка прославит себя, — сказал Мунко-бабай, — вот посмотрите, что будет на скачках».

А день скачек, наверно, уже скоро. Еши держит Рыжуху в степи стреноженной. Он и Доржи, как заговорщики, каждую ночь приходят сюда.

Улусники подсмеиваются над дружбой Ещи с мальчиком: «Связался верблюд с козленком». А Еши и сам как маленький — радуется, что Доржи полюбилась Рыжуха. Другим ребятишкам конь что? Хвост да грива. А Доржи, как увидит Рыжуху, так прямо загорается. И она к нему тянется, с ладони овес берет.

Как-то мать Доржи с упреком сказала Еши:

— Доржи совсем от рук отбился. Разве хорошо ребенку ночью по степи скакать?

Еши показал Цоли на берег. Там Доржи поил Рыжуху.

— Видите, любовь у них какая! Как же их разлучишь? — А про себя подумал: «Пусть парнишка на скачках счастья попытает».

Мальчик никому, даже братьям, не сказал, что будет скакать на рыжей трехлетке Еши Жамсуева. Улусники удивятся: «Кто это на Рыжухе всех обогнал?» — «Да это же Доржи, сын казака Банзара! Пожалуй, еще лучше отца будет ездить верхом».

Подготовить лошадь к скачкам — большое дело. Еши теперь часто заходит к старому Мунко. Старик учит, как нужно объезжать Рыжуху.

В улусе все больше поговаривают о скачках. Беспокойно бьется сердце Доржи. Улусники спорят, загадывают, чей конь займет первое место. Называют громкие клички скакунов богачей из дальних и ближних улусов: Огонь-рысак, Дымчатый скакун, Золотая бабка, Черный жеребец, Пестрый орел. Этих лошадей все знают, про них ходят легенды, о них поют похвальные песни. «А кто знает про трехлетку Жамсуева? — думает Доржи. — И кличка-то у нее — Рыжая сиротка. Потом, к чему у нее эта дурацкая шерсть на ногах?»

Лишь один старик Мунко поддерживает дух Еши и Доржи.

— Не отступайте! — говорит он. — Из Рыжухи получится настоящий сказочный конь — хулэг, попомните старого Мунко!

А другие люди советуют бросить затею со скачками.

— Не мучай себя, Еши, — говорят они. — Где уж твоей кобыле тягаться с быстроногими скакунами богачей.

— Нет, Доржи, мы не отступим. Я верю старому Мунко, — говорил Еши, когда они оставались вдвоем.

Доржи теперь каждый вечер скачет на Рыжухе по степи. Ему хочется мчаться так, чтобы оставались позади и степной ветер и крылатые птицы… Однажды он проговорился братьям о скачках, а те сболтнули матери. Мать забеспокоилась.

— Да ты в уме ли, Доржи? Споткнется лошадь, сломаешь себе шею. — Уговоры не помогали. Тогда мать рассказала об одном мальчике, который упал с коня, разбился и умер.

На Доржи и эта история не подействовала.

— Ну и дурак был, — сказал он, — не сумел удержаться на лошади. Из него все равно не получился бы хороший казак.

Мать стала вспоминать другие случаи, один страшнее другого.

А Доржи уже не слушает. Он представляет себе скачки.

Ясный-ясный день, кругом цветы в яркой зелени. Доржи сидит верхом на Рыжухе, она всех обогнала. На стройной шее Рыжухи — платок с изображением богов. В руках у Доржи чашка, полная араки: ведь он — победитель. Вокруг стоят молчаливые, гордые казаки, среди них и отец. Сам тайша с атаманом хвалят его: «Молодец, мальчик!».

Но вот расступается круг, народ на руках вносит в середину старого Борхонока, и тот начинает песню прославления Доржи и Рыжухи. И люди слушают эту песню…

ПОЕДИНОК

Воздух пыльный, душный. Небо же светлое, серебристое, будто расшитое узорами из прозрачных и легких облаков.

Солнце заходит. И там, где оно скрывается, на небе громоздятся друг на друга причудливые облака — кроваво-красные, золотистые, палевые.

Если бы выпадали дожди и прохладные ветры освежали степь, если бы по ночам садилась на траву обильная роса, весь улус любовался бы закатом. Но сейчас люди равнодушны. Солнце утопает в пышных розовых облаках. Оно встанет, не дав отдохнуть земле, остыть воздуху, и будет еще злее иссушать скудные травы. Оно и существует, видно, для того, чтобы томить жаждой все живое, отнимать у него силы…

Доржи изо всех сил натянул тетиву лука и выпустил прямо в солнце свою самую, лучшую стрелу — «белый сокол», подарок Затагархана.

Стрела протяжно пропела и скрылась из глаз. Доржи запрокинул голову, ищет ее между легких перистых облаков. Там что-то мелькнуло. Это, наверно, «белый сокол». Может быть, он летит сейчас от облака к облаку, собирает их в тяжелые дождевые тучи, точно пастух послушные отары овец… И в самом деле облака теперь торопливее плывут по небу, и Доржи уже слышит шум далекого ливня.

Подошел Шагдыр.

— Где же твой «белый сокол»? — с деланным равнодушием спросил он.

Шагдыр усмехнулся.

— В облаках, — гордо ответил Доржи.

— Значит, затерялся твой сокол.

— Ничего ты не понимаешь! — Но сердце у Доржи сжалось.

Оба почувствовали, что назревает ссора. Но ссоры не случилось: вдруг замычали, заметались возвращавшиеся с пастбища коровы, шарахнулись в сторону овцы, залаяли собаки, кто-то пронзительно закричал. Мимо с ревом промчались черные коровы Мархансая. Доржи и Шагдыр едва успели отскочить в сторону и тут же заметили большую собаку. Она подбежала к одной овце, потом к другой, те упали, как подкошенные.