Дороже всех сокровищ - [37]

В глазах Елизаветы заплясали искорки:

— Теперь я понимаю, почему ты мне нравишься. Ты знаешь, когда надо солгать, а когда надо сказать правду.

Андрэ низко поклонился:

— Я рассматриваю это, как комплимент, Ваше Величество.

— Допустим, у меня есть неизвестный племянник на Эспаньоле. Испанец… — она вздрогнула. — Боже мой, неужели ты допускаешь мысль, что я могу отдать английскую корону испанцу?

— Для начала я предлагаю вам внимательно изучить факты, изложенные в дневнике.

— Какие факты? — она откинулась на подушки. Взяв из стоящего рядом блюда немного марципана, задумчиво принялась жевать. — Расскажи мне об этих фактах.

— Ребенок родился в 1556 году, его отец — Филипп Блайт.

— Довольно необычное имя для испанца.

Скалия кивнул:

— Донна Габриэла вышла замуж за англичанина, тот дал мальчику свою фамилию.

— Расскажи мне о матери ребенка.

Андрэ позволил себе слегка улыбнуться.

— О, донна Габриэла — это самое интересное. Ее девичья фамилия — де Карваль, очень известная в Андалузии семья. Девичья фамилия ее матери — Вудвиль.

От удивления королева широко раскрыла глаза. Ее собственная прабабушка, Елизавета Вудвиль, столетие назад сделала честь их семье, выйдя замуж за Эдуарда IV.

— Неужели?

— Да, она из той ветви семьи, что отправилась в Испанию, чтобы отобрать у Моров королевство Гранаду.

— Какое у нее необычное происхождение, — заметила Елизавета.

— Я так и думал, что это вас заинтересует, — Скалия низко наклонился к королеве и почти зашептал: — Ваше Величество, если бы мы нашли этого ребенка и привезли в Англию…

Взгляд Елизаветы стал колючим, что свидетельствовало о том, что она поняла задуманную идею:

— Тайно, разумеется.

— Безусловно.

— Тогда я могла бы сделать из него моего преемника. Конечно, при условии, что это не какая-то дикая выдумка Кэбота. Есть у вас план, как найти моего юного родственника?

Андрэ перевел взгляд на ларец с испанским золотом и серебром, о котором из-за приступа кашля королевы все забыли.

— Понятно, — Елизавета проследила за его взглядом. — Ясно, опять Дрейк.

— Именно так, Ваше Величество. Если нужно отыскать наследника, то кто, как не Дрейк, сумеет справиться с этим?

Энни сняла шнуровку негнущегося корсажа и поправила платье на груди.

— Господи, — пробормотала она, когда ее верхняя губа покрылась капельками пота. — Это пытка какая-то, — она повернулась, чтобы взять с комода мантилью и смахнула нечаянно колоколообразными фижмами юбки коробку с гребнями для волос. — А, черт! — сквозь зубы процедила она, — я совсем разучилась носить платья.

К моменту, когда процесс одевания был закончен, она уже еле переводила дух. Девушка подбежала к зеркалу. Нужно торопиться, так как она не хотела, чтобы ее застали за примеркой платья Валерии.

Энни чувствовала себя идиоткой, но сегодня ее охватило неодолимое желание стать женщиной. Она знала, что пробудило в ней это желание.

Валерия. С тех пор как она вошла в дом Родриго, в нем произошли явные перемены. Энни не помнила, когда заметила это впервые, но каждый вечер Родриго стал переодеваться в свежую рубашку и чистить сапоги. На его мизинце засверкало красивое золотое кольцо.

Его речь стала почти изысканной. Родриго не высказывал своего восторга открыто, но за него говорили его глаза, сопровождающие каждое движение Валерии. На Энни он совсем перестал обращать внимание.

Валерия вошла в их жизнь тихо и незаметно, однако Энни уже не представляла себе дом Бискайно без нее.

И все же присутствие женщины пробудило в девушке томление — ей захотелось сбросить маску и стать самой собой. Кто она? Мальчишка в рубахе, который умеет ругаться, как морской волк. Или девушка, которая не сегодня-завтра превратится в женщину? И вот сегодня, когда Валерия ушла на рынок, а Родриго — в доки, Энни прокралась в комнату Валерии.

Она хотела только посмотреть, из какой ткани сделаны два платья — подарки Родриго, хотела потрогать перламутровые гребни и понюхать бутылочку с розовой водой. Но красивые женские принадлежности затронули что-то в ее душе, и девушка не смогла удержаться от того, чтобы не спрыснуть себя чудно пахнущей жидкостью, не накинуть на голову замысловатой вязи мантилью и не приколоть ее высоким гребнем. Платье приятной тяжестью ощущалось на теле, шелк цвета вина был гладким на ощупь.

Чувствуя себя другой, Энни прошлась по комнате и присела в реверансе перед воображаемыми гостями. Снова и снова она смотрелась в узкое зеркало в золотой раме, вертелась во все стороны, чтобы получше разглядеть себя.

Как замечательно она выглядит: коротко подстриженные волосы спрятаны под мантильей, модное платье делает фигуру более женственной. В этом наряде Энни совершенно не похожа на того худого, нескладного мальчишку, каким была все это время. Она подошла к высокому узкому окну и через прорези ставен посмотрела наружу. Улица внизу была покрыта пудрой серой пыли. По ней сновали рабочие и моряки. Несколько бродячих собак рылись в куче отбросов, возвышавшейся у дома напротив. На рыночную площадь спешил какой-то торговец, неся в руках бамбуковую клеть с цыплятами.

Энни чувствовала себя странным образом отчужденной от всего населения Номбре-де-Диоса. До недавнего времени ее вполне устраивала роль мальчишки-писаря у Родриго. Теперь она поймала себя на мысли о том, что все чаще чувствует томление, о котором истинная леди не должна и думать.