Дорогой Джим - [111]

Перед нами был сделанный от руки рисунок, очень похожий на старинную карту пиратского клада, набросанную чьей-то неловкой рукой. Так мог рисовать ребенок. На севере, среди густых, непроходимых чащоб скрывалась маленькая фигурка с тростью в руке. В самом низу, в том месте, где набегавшие волны выбросили на берег какое-то диковинное чудище вроде осьминога, прямо на берегу скорчилась на тропинке женская фигурка. Я присмотрелась и увидела, что шея у женщины сломана.

— Господи помилуй… Да ведь это, похоже, Сара! — ахнула я. Это вышло так громко, что кондуктор обернулся и с любопытством посмотрел в мою сторону. Я кокетливо захихикала — наверное, вышло достаточно удачно, потому что он, покачав головой, двинулся дальше.

В том месте, где, по логике вещей, должен был быть восток, на карте был изображен лес; вековые дубы-колдуны с сучковатыми ветками и в островерхих шапках простирали вперед руки, с кончиков пальцев у них срывались небольшие молнии. Светловолосые девушки спасались бегством от волков, а те, похоже, не слишком торопились растерзать их в клочья — во всяком случае, вид у них был такой, словно у них и без этих девиц было полным-полно другой добычи.

Но в этом рисунке была одна деталь, которая сразу приковала к себе мое внимание — казалось, тут пытались что-то нарисовать, а после стерли ластиком, но следы карандаша еще можно было разглядеть, хоть и с трудом.

— Слушайте… Похоже, это замок! — пробормотала я, разглядывая рисунок на свет. Точно! Я оказалась права — Джим раскрасил ворота замка в черный цвет, воспользовавшись для этой цели специальным маркером. За стенами замка кто-то сидел, крутя рукоятку чего-то, сильно смахивающего, по-моему, на радиоприемник. Мне показалось, фигура принадлежит мужчине. Голову его окружали какие-то спиральки — присмотревшись, я поняла, что это такое… «электроволны», которые он излучал. И… да-да, ты не ослышался, он сидел, поскольку не мог встать, и на это у него была чертовски уважительная причина.

Обе ноги у него были сломаны. Такое впечатление, что кто-то намеренно проделал с ним этот фокус, а после бросил тут умирать. Принц, вспомнила я. Принц из той сказки, что когда-то рассказывал Джим. Ему не повезло — он упал с лошади. А его родной брат Оуэн убил его и присвоил его корону. На этом рисунке он уже умирал. Проклятье, как же его звали, этого принца? Черт… не помню.

За окном промелькнули бетонные стойки опор — первое предупреждение о том, что мы с сестрами вступили на вражескую территорию.

«Следующая станция — Дублин, железнодорожный вокзал, — объявил нараспев насморочный голос диспетчера. — Конечная станция — Дублин, железнодорожный вокзал. Благодарим вас за то, что вы воспользовались поездом нашей компании».

С таким же успехом он мог объявить, что поезд прибывает в тюрьму Дочас. Мы уже слышали, как ее черные ворота с лязганьем захлопнулись за нами.

Когда мы с сестрами были еще совсем маленькими, наша мама часто рассказывала нам на ночь сказку, особенно когда мы долго не могли угомониться перед сном. Сказка была все время одна и та же, правда, иной раз ее приходилось немного растянуть — случалось это, когда мы принимались дружно реветь, и мама лихорадочно придумывала счастливый конец, иначе нам потом до утра мерещились под кроватью какие-то чудища.

Чаще всего мы просили ее рассказать нашу любимую сказку, ту самую, в которой участвовали мы сами — сражались с опасными кровожадными страшилищами. А иначе неинтересно, согласен? Вначале мама робко пыталась уговорить нас удовлетвориться более бескровным вариантом сказки, в котором единороги весело и беспечно резвились на лужайке вместе с эльфами и прочей волшебной нечистью. Мы единодушно решили, что все это — полная чепуха. Наконец мама сдалась, и с тех пор каждый вечер мы слушали исключительно «страшилки».

— Жили-были однажды три храбрые девочки, совсем как вы, — обычно заводила мама, накрывая нас одеялами. Потом гасила свет, оставив только ночник возле кровати. — Дома у них не было, поэтому они построили себе маленькую хижину в ветвях дерева, в самой глубине волшебного леса. Эльфы и лесные звери встретили их с распростертыми объятиями, и с тех пор они все жили мирно и дружно, по-соседски. Только злобные тролли, предпочитавшие темноту и обычно весь день до ночи прятавшиеся среди скал, едва садилось солнце, выбирались оттуда и подстерегали трех красавиц. А значит, с заходом солнца сестрам приходилось зажигать в своей хижине свет и следить, чтобы он горел до утра.

Потом мама принималась рассказывать, как каждую ночь девочки взбирались на небо, прихватив с собой сачки для ловли бабочек, и начинали гоняться за звездами. И если им удавалось поймать хоть одну, та горела в их спальне до самого рассвета. Иной раз, наловив комет, они пряли пряжу и ткали из их хвостов одеяло. В конце концов тролли, убедившись, что в хижине девочек каждую ночь неизменно горит свет, махнули на них рукой и вообще перестали выходить на поверхность.

И все, казалось бы, шло хорошо — но только до тех пор, пока самый злобный и отвратительный из всех обитавших в подземных пещерах троллей не поклялся, что похитит у сестер звезды, их единственное сокровище. У этого тролля не было имени, но даже волки боялись его — почуяв его присутствие, они пугливо поджимали хвосты и поскорее убирались в свои логова.