Дорогие гости - [51]

Лилиана, наблюдавшая за ним поверх стакана, спросила:

– Ну и чего ты там высматриваешь?

Но он обратился не к ней, а к Фрэнсис:

– Как насчет какой-нибудь игры, Фрэнсис?

– Игры? – Она подумала, что он имеет в виду шарады, в каковой игре она всегда была безнадежно слаба. – О нет! Мне уже пора на боковую! Сейчас ведь совсем уже поздно, да?

Ответа не последовало. Лилиана все так же пристально смотрела на Леонарда, который снова пересек комнату и взял с нижней полки книжной этажерки какую-то потрепанную коробку. Когда он возвратился с ней к лампе, Фрэнсис разглядела красочную крышку.

– О, «змеи и лестницы»!

Леонард ухмыльнулся:

– Вам нравится эта игра? – Ухмылка стала хитрой. – Лили тоже нравится. Правда, Лил?

Вместо ответа Лилиана подалась вперед и попыталась выхватить у него коробку, но безуспешно. Оттолкнув ногой пуф, Леонард развернул картонное игровое поле на ковре между диваном и креслом, затем выбрал три деревянные фишки – желтую для Фрэнсис, синюю для Лилианы, красную для себя – и положил одну за другой рядом с полем, придавливая каждую большим пальцем, как картежник, выкладывающий на стол монеты. Фрэнсис сначала приподнялась, чтобы рассмотреть получше. А потом, решив развлечься партией-другой, выбралась из кресла, скинула туфли и уселась на пол рядом с Леонардом – при этом ее слегка пошатывало, но стакан с джином она тем не менее прихватила с собой. Фишки были со сколами, потертые до белесости по краям. Картонное поле от долгого употребления стало ворсистым и уже расползалось на сгибах. Судя по виду, игра прослужила лет тридцать, не меньше, но картинки оставались ядовито-яркими, а поблекшие цифры были подрисованы чернилами – причем некоторые из них выглядели причудливо, поскольку обзавелись конечностями, превратились в цветы, сердечки, ноты. Нескольким змеям были пририсованы цилиндры, очки или бакенбарды.

Лилиана по-прежнему сидела на диване.

– Ты не присоединишься к нам? – спросила Фрэнсис.

Она помотала головой, с непроницаемым выражением лица:

– Мне не хочется играть.

– Я думала, такие пестрые краски как раз в твоем вкусе.

Лилиана пристально взглянула на нее и отвела глаза. Леонард хихикнул:

– Она не любит проигрывать.

Лилиана нахмурилась:

– Неправда!

– Игрок из нее никудышный.

– Неужели? – сказала Фрэнсис.

– Вовсе нет, – возразила Лилиана.

– Она бессовестно жульничает.

– О боже.

– Ничего подобного! Это он постоянно жульничает!

– Ну так докажи, – предложила Фрэнсис.

– Да, давай, докажи! – Леонард схватил жену за ногу и стянул с дивана.

Она тяжело плюхнулась на пол, расплескав джин из стакана, а когда попыталась вернуться на прежнее место, муж стащил ее обратно. Лилиана сдалась – но улыбнуться так и не пожелала. Она стянула с дивана подушку, пересела на нее и подоткнула под себя юбку неуклюжими, раздраженными движениями, а потом застыла с поднесенным ко рту стаканом.

Фрэнсис провела пальцами по извивам одной из змей на картонном поле:

– Какая чудесная старая игра.

Леонард отлаживал волчок – смятый картонный шестиугольник, насаженный на деревянный штырек.

– Ее подарили Дуги, когда мы были детьми. Только не суйте в рот свою фишку, ладно? Подозреваю, в краске есть мышьяк.

Фрэнсис услышала свое глупое хихиканье.

– А сердечки и бакенбарды ваш брат нарисовал?

Леонард крутанул волчок на ладони:

– Нет, мы с Лили.

В словах явно крылся какой-то намек. Подняв глаза, Фрэнсис увидела, что Леонард значительно улыбается. Не отдавая себе отчета в своих действиях, она подалась вперед и игриво ткнула его кулаком в колено:

– А зачем? Выкладывайте живо!

Он посмотрел на Лилиану и открыл рот, собираясь ответить, но она опередила мужа:

– Это для того, чтобы игра была более дурацкой. Мы с Леном иногда так развлекаемся. Если попадаешь на клеточку с нотой, ты должен спеть какую-нибудь песенку. Если попадаешь на цветок, ты должен… ну, изобразить какой-нибудь цветок, а другой игрок должен угадать, что это за цветок. Говорю же, дурацкая забава.

Лилиана определенно чего-то недоговаривала. Фрэнсис снова захихикала и указала пальцем на квадратик с сердечком:

– А что происходит, когда попадаешь сюда?

– Ничего… Не надо, Лен!

– Но Фрэнсис хочет знать, – запротестовал он. – Будет нечестно, если мы не расскажем ей правила. В общем так, Фрэнсис. Когда Лили попадает на сердечко, она должна…

Лилиана резко поставила стакан на пол и замахнулась, собираясь ударить мужа, теперь по-настоящему, без всяких шуток. Леонард поймал ее за запястье, и они стали бороться – не так, как раньше, когда ломали комедию перед Фрэнсис, а на полном серьезе. Оба покраснели от натуги и несколько секунд сидели почти неподвижно, напрягая все свои силы, крепко сцепившись, но одновременно пытаясь разняться, точно два отталкивающихся магнита.

Потом Лилиана шумно выдохнула и нервно расхохоталась. Леонард, воспользовавшись минутной слабостью жены, поймал другую ее руку и стиснул мертвой хваткой.

– Когда Лили попадает на сердечко, – проговорил он, задыхаясь и тоже начиная смеяться, – она должна снять с себя какой-нибудь предмет одежды!

Фрэнсис ожидала чего-то подобного, но все равно испытала потрясение, и первой ее мыслью было паническое: «Не слышит ли мать, не приведи господи?» Но комната с плотно закрытой дверью и конусом света от единственной лампы уже казалась не ловушкой, а уютным уголком, изолированным от внешнего мира. Лилиана потирала запястья, вся раскрасневшаяся от усилий и то ли раздраженная, то ли сконфуженная, то ли возбужденная, – что именно с ней творится, Фрэнсис не понимала. Ухмылка Леонарда стала шире.