Дороги наёмника - [49]

Уже давно миновала полночь. Время легко определялось по крикам проверяющих друг друга часовых. Никто в гости ко мне так и не зашел, но начинать мысленно считать овец по-прежнему было опрометчиво. Пару часов вздремнуть мне можно было найти только с рассветом, когда люди проснутся. Чувство, что рядом стоит смерть, с некоторых пор не отпускало. Со своей последней фразой Хоран был ужас как убедителен, так что угроза моей жизни подогревала нервное напряжение или, поверив ей, нервное напряжение выдавало себя за чувство грядущей опасности, было не разобрать.

Я, расслабленно развалившись по центру палатки, между двумя ее поддерживающими столбами, еще раз на всякий случай пощупал рукояти обнаженных кинжалов, лежащих рядом, и уже было собрался занять позу чуточку поудобнее, когда меня как молнией осенило, что же могло бессознательно насторожить. Откуда-то сбоку в лицо задувал ветерок. В наглухо закрытой на ночь палатке из толстой парусины.

«Все-таки прое…ли! Твою мать! Не спугнуть!» Я шумно пошевелился, между делом ухватившись за рукояти мизерикордии и даги, типа как во сне прокашлялся и забормотал, достоверно показав вскрывающим мою палатку уродам (или уроду) свое положение, и спокойно так засопел, каких бы нервов это мне ни стоило.

Контролировать дыхание, типа как спящего человека, было непросто, особенно когда так и не сумевший сохранить полную бесшумность мокрушник полез внутрь. Идею можно было продавать для фильмов ужасов, если в ближайшие полтыщи лет в Хейене до кинематографа додумаются. Тьма хоть глаза выколи, и два человека в не такой уж и большой палатке, желающих убить друг друга.

Шорох уже совсем рядом. Нервное напряжение достигло пика. Стук крови в ушах. Чужая рука легонько касается лица… и я, с воплем резанув дагой по зоне, где предполагал найти голову убийцы, с облегчением бросился вперед, практически сразу же всаживая граненый штырь мизерикордии в обнаруженное в темноте тело. Долей секунды позже в хрипло застонавшем, но пытающемся вывернуться из под меня организме убийцы оказался клинок даги. Потом еще раз и еще раз.

Киллер был ловок и силен, даже после этого у него хватило сил сбросить меня с себя и попытаться ударить в ответ, прежде чем я захватил его руку, снова уронил на пол и уже более основательно пошинковал кинжалом, оказавшись в итоге, как мясник на бойне, с головы до ног залитым кровью, когда тот в конечном итоге обмяк.

* * *

Хоран торжествовал, я немного нервно ему поддакивал, хотя ни тому, ни другому в целом радоваться так уж сильно не стоило. Выставленный первым лейтенантом караул облажался. Залезший в палатку мокрушник, перед тем как перейти к делу, порешил находившуюся под рядом стоящей повозкой тройку охранявших меня солдат. Причем так тихо, что слуги, находившиеся внутри фургона и, как яростно меня уверяли, не спавшие, ничего не услышали. Эти болваны из караула, по-видимому, решили повысить себе комфорт службы, бодрствуя поочередно, и в результате пришли к успеху.

Что никто ничего не увидел, совсем даже не удивляло. Для централизованного освещения в расположении на базарах Империи надо было, как минимум, прикупить лампочки. Объективно смерть прошла совсем рядом, я опередил убийцу самое большее на секунду.

Делом своих рук, безусловно, можно было гордиться, я завалил профи. Помимо показанных киллером исключительно высоких навыков скрытного проникновения он в своей работе ещё и пользовался профессиональным инструментом. Найденный в палатке стилет выглядел довольно грозно, будучи красивым колющим кинжалом с тонким ромбовидным клинком около пяти миллиметров шириной. Серебряное навершие рукояти трофея было украшено тамгой Хелы, а на нижнем из стягивающих рукоятку колец ещё больше притягивали к себе взгляд полтора ряда неровных насечек, по всеобщему мнению, символизирующих два с половиной десятка «исполненных» этим кинжалом неудачников. Этот кинжал, в отличие от своего большого и традиционно выглядевшего товарища, который убийцы пустить в ход даже не пытался, пугал людей так, как будто был радиоактивным. Разве что палатку киллер вскрывал острым как бритва, маленьким шкуродером, не вызвавшим у окружающих никаких особых эмоций.

У заколотых караульных после этого рачительно прибранного мной в сундук шила даже кровь не текла. Если бы забравшийся в мою палатку «племянничек» успел ударить первым, кольчуга, вполне вероятно, не спасла бы. Меня даже передернуло, вот что стоило для такого дела бронежилет вытащить? Объяснил бы уж как-нибудь «диджитал флору». Арамидные пакеты все лучше, чем кольчуга, в промежуток меж кольцами которой перо стилета ушло бы считай без сопротивления.

Чему нападение пошло на пользу, так это политико-моральному состоянию. Будь в роте замполит, он бы единение ее офицеров с личным составом посчитал недостижимо идеальным. Не то чтобы сразу бунтом, но желанием штурмануть расположение роты ан Венеса и перебить там все живое, после осмотра покойников запахло буквально сразу же. Тела убитых караульных мы даже толком осмотреть не успели.

В общем, самым забавным и светлым пятном этой ночи оказался практически состоявшийся солдатский бунт. Особенно когда после криков, воплей, матюгов и бряцания оружием в лагере «Вепрей» проснулся личный состав и у баронских рейтаров. Единые с нашими солдатами настроения очень быстро охватили и их.