Дорогая миссис Бёрд… - [23]

– У стен есть уши, доктор Лейк, – многозначно добавила она, и это возымело эффект.

– Твой отец гордился бы тобой, – сказал папа, и Банти сделала довольное лицо, как всегда, когда он упоминал ее родителей, которых она совсем не помнила.

Настал мой черед.

– Привет, папа, – поздоровалась я, и он поцеловал меня, затем нахмурился из-под очков.

– Никогда он мне не нравился. Первосортный негодяй. Мама твоя, конечно же, волнуется, но я убедил ее, что убиваться ни к чему – теперь у нас не будет дебильных внуков.

Он подмигнул мне.

– Думаю, это ее взбодрило.

– Спасибо, пап. – Таких длинных речей от отца я еще не слышала, а он сердечно пожал мне руку, добавил: «Хорошо сделано, цыпленок», хотя я ничего такого не делала. Я сняла пальто и шарф, повесив их на высокую викторианскую вешалку, доставшуюся нам от дедушки с бабушкой, и прошла за отцом в гостиную.

Я слышала, как он ворчал себе под нос: «Ужасно. Просто ужасно, пущу его кишки на занавески».

На обед был потрясающий пастуший пирог, за которым последовали ломтики ананаса, тщательно сдобренные заварным кремом, после чего меня принялись допрашивать родители, а Джек не давал мне покоя с «Женским Днем». Когда я наконец убедила всех в том, что все в редакции очень милы и здание не рухнет нам на головы, все согласились, что я нашла очень хорошее место и проложу себе путь к достойной карьере, а мама особенно обрадовалась тому, что наше здание представляло наименьший интерес для Люфтваффе во всем Лондоне.

– Прекрасно, что «Женский День» помогает читательницам, – отметила мама, словно я отдавала полкроны каждому бездомному. – Может у вас, девочки, и получится чего-то добиться среди всей этой нелепицы.

«Всей этой нелепицей» мама упорно называла войну, будто это и не война, а скандал из-за пудинга. Несмотря на это, мои родители смотрели на вещи вполне современно. Папа согласился с мамой.

– Эмми, ты продолжаешь род великолепных женщин. – Он улыбался, но говорил серьезно.

– Мама, а как там бабушка? – поинтересовался Джек.

Родители переглянулись.

– Совсем спятила, – заключил Джек.

– Рехнулась, – сказала я одновременно с ним.

– Дети, ну перестаньте, – беззлобно сказала мама.

– Банти, а ты что скажешь? – спросил папа. – Давай, не стесняйся.

– Хм. У нее все так же не все дома, доктор Лейк? – осторожничала Банти, неуверенно поглядывая на маму.

Папа захохотал.

– Да, точнее и не скажешь. Да поможет Бог добрым гражданам Эксетера. Уверен, они вздохнут спокойно, только когда война кончится и она вернется домой.

Мама обвела всех взглядом.

– Джек, вы с Банти уберете со стола, а я с Эмми пройдусь до поселка – верну книгу в библиотеку. – Она посмотрела на часы. – В два она закроется.

Банти сосредоточенно принялась за уборку тарелок, так как избегала смотреть мне в глаза. Мы с ней поспорили, что мама захочет поговорить со мной об Эдмунде, и теперь она была должна мне три пенса.

Мама вывела меня из столовой и надела на меня пальто, как будто мне снова было три годика. Вскоре мы с ней под ручку уже шли к библиотеке по заснеженной дороге, но никакой книги у мамы с собой не было.

Она весело болтала, делясь со мной местными новостями, изо всех сил стараясь усыпить мою бдительность. На перекрестке у пруда она спохватилась:

– Забыла книгу.

Затем остановилась посреди дороги, подбоченясь и в целом немного переигрывая.

– Что же, может, просто погуляем немного? – Вопрос был риторическим, и я кивнула, а мама вновь взяла меня под руку. Снег кружился над нами, мы шли по главной улице, и мама прижалась ко мне.

– Давай кое о чем поговорим.

Было жутко холодно, а ведь еще даже не стукнуло два, и казалось, что скоро стемнеет. Хотелось побыстрее с этим покончить.

– Мам, я в порядке. Правда. Пусть Эдмунд делает, что хочет.

Непохоже, что маму это убедило.

– Да, дорогая. Я за тебя рада. А как дела у Банти? Миссис Тэвисток пригласила меня в гости, будет, что ей рассказать.

Миссис Тэвисток – бабушка Банти. Помимо дома в Лондоне, у нее было небольшое поместье, где, как и во время Первой мировой войны, она открыла эвакогоспиталь. Банти обожала свою бабушку, как и я свою, но у нее, в отличие от меня, родных больше не было.

– У Банти все очень хорошо, – я говорила истинную правду.

– Хорошо. А как у нее дела на работе?

– Работа кипит, сплошные государственные тайны.

– Ну конечно. А Уильям? Как у него дела? Как думаешь, они поженятся?

– Надеюсь, что да, – я осторожно обогнула наледь на тротуаре.

– Как им обоим повезло, что его не отправили куда-то далеко! – с чувством произнесла мама. Сыновья всех ее подруг были где-то далеко, за морями.

– Не думаю, что Уильям от этого в восторге, – ответила я. – Его же сначала вообще не хотели брать из-за слуха.

Мама плотнее закуталась в шарф. Мы приближались к «Лису в чаще» на восточной стороне Грин-Стрит.

– Мне кажется, будет здорово, если они поженятся, – продолжала мама. – Миссис Тэвисток будет рада, если ее дочь остепенится. Уильям всегда мне нравился, а тебе?

– Да, он хороший.

– Но у него такая опасная работа…

Я понимала, к чему она клонит.

– Мама, сейчас любая работа опасна.

Остановившись, она взяла меня за руки.

– Дорогая, мы так рады, что у тебя там, в Лондоне, все получается, но пожалуйста, будь осторожна. Уильям же присмотрит за Банти?