Дорогая миссис Бёрд… - [24]

– Мам, Банти и сама неплохо справляется.

Она улыбалась, чувствуя, что я заглотила наживку.

– Знаю. Я только не знаю, что будет с миссис Тэвисток, если что-то случится. Или с нами. Не хотелось бы ничего такого. Мы все тебя безумно любим.

Мама вела разговор в нужном ей направлении. О, этот дух Дюнкерка! Быть бы ей француженкой.

Она повела меня дальше, глядя на меня своими голубыми, как у Джека, глазами, пытаясь скрыть волнение, сквозившее в них.

– У нас все будет хорошо, – заверила я. – Но не припутывай сюда Уильяма. Он очень храбрый, и если он хочет спасать людей из горящих зданий, это его дело.

Вышло не очень. Получалось, что он человек безрассудный. Я пошла на попятную:

– Конечно, он очень осторожен.

Не сработало. Мама надула губы, затем задумчиво проговорила:

– Я тебе верю, Эмми. Мы все любим Уильяма. Знаем его с самого детства, и миссис Тэвисток тоже. Знаю, как сильно он хотел попасть на фронт, и как был разочарован отказом. Просто передай ему, чтобы поберег себя. Очень прошу тебя, Эмми.

Я закатила глаза, как девчонка.

– Берегите друг друга. У миссис Тэвисток неважное здоровье. Да и я уже далеко не так молода, как кажется.

Она искоса посмотрела на меня, и мы рассмеялись.

– Сменим-ка тему, – сказала мама, зная, что я ее услышала. – Ты же знаешь, что когда-нибудь встретишь кого-то особенного?

Я ответила заготовленной речью о Старой Деве-Карьеристке, но особого успеха не добилась.

– Какие глупости, – прервала меня мама. – Одно другому не мешает. Когда со всей этой нелепицей будет покончено, ты с Банти и с друзьями будете делать все, что захотите, и всего добьетесь. А иначе зачем вообще воевать с этим сумасшедшим?

Она задрала подбородок так, словно говорила с полицейским, как во времена своей бурной богемной юности.

– Слушай, Эмми, не сдавайся на первом же барьере. Что еще за упадническое настроение?

Я была побеждена.

– А теперь расскажи еще о своей новой работе. Что за письма ты там печатаешь?

Глава 9 Уильям и Гарольд

– Думаешь, ты начинаешь нравиться миссис Бёрд?

Банти, как всегда, сеяла зерна оптимизма, запустив коркой хлеба прямо в утку, от которой та отскочила и шлепнулась в озеро. Пухлая птица храбро кинулась к ней, чтобы спасти свой заветный обед.

Дни пролетали на сменах в пожарной части и работе в редакции, где я по-прежнему тайно отвечала на письма.

И одно из них напечатали в журнале без ее ведома.

Каждый раз при воспоминании об этом у меня пересыхало во рту.

Я постоянно старалась быть идеальной помощницей для миссис Бёрд, продолжая отвечать читательницам, чтобы она ни о чем не узнала. Пока все шло без сучка-задоринки, и я почти забыла о том, что это не входило в мои обязанности и вообще-то мне не следует этим заниматься. Миссис Бёрд как никогда была занята своей благотворительностью и часто уезжала домой для решения Проблем, Не Терпящих Отлагательств («Тупая корова рожает в канаве. Ни единого ветеринара на целую милю вокруг. Помрет, наверное. Вернусь утром!»), так что, не считая всеобщих собраний по утрам, когда она инструктировала всех и каждого, а я все это записывала, мы были предоставлены сами себе.

Как-то даже произошел небольшой инцидент: один из рекламодателей не прислал нам заявку вовремя, и в последнюю минуту вместо дезодоранта «Запаха нет» пришлось впихивать бобы фирмы «Байл», что до полусмерти напугало мистера Ньютона из отдела рекламы. Мистер Коллинз, впрочем, был само спокойствие, предупредив всех, что о случившемся распространяться не стоит.

И он был прав – миссис Бёрд ничего не заметила.

Теперь я была абсолютно уверена в том, что она вообще не читает собственный журнал.

Как только я удостоверилась в этом, то подсунула письмо. Запутавшейся к тем, которые отправлялись в печать на этой неделе. Я немного изменила его, чтобы не узнала Кэтлин, и выкинула слово «страстный», чтобы не попасться. Но основная мысль – об опасности быть брошенной – никуда не делась, и я надеялась, что это поможет девушке. Если же моему плану суждено провалиться, скажу, что миссис Бёрд просто забыла, что уже просматривала это письмо. Полная чушь, конечно, но лучше, чем ничего. Я была уверена, что мне за это ничего не будет.

Совершенно уверена.

График у меня и Банти был свободный, и видеться с ней получалось разве что на выходных. Субботним днем, когда солнце не поленилось выглянуть из-за облаков, мы с ней отправились на прогулку в Гайд-Парк. Банти предложила пройтись вокруг озера Серпентин, потом заглянуть в Кенсингтон, который недавно бомбили, потом выпить чаю и наконец пойти в кино. На душе гадко, когда после налетов видишь дома вровень с землей, сгоревшие церкви, простоявшие сотни лет, но было и чувство торжества – многие памятники, статуи, парки и магазины остались нетронутыми, и в городе все равно кипела жизнь. Мы не собирались сдаваться, хоть и гибли под бомбами Люфтваффе, но их пилотам до сих пор не удалось ни подобраться к Биг Бену, ни спалить Сент-Пол, и это дарило нам надежду.

Банти горела желанием скорее отправиться в путь, поэтому из дома мы вышли, не пообедав, и сейчас жевали хлеб, предназначавшийся уткам. Последнюю обгорелую корочку я бросила лебедю, пока мы шли по тропинке вдоль берега.