Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [34]

В конце мая мне выпал шанс, о котором мечтает каждый морпех-новобранец, — возможность встретиться со своим инструктором из лагеря для новобранцев. Я садился на грузовик, чтобы покинуть «Мост свободы», и вопреки всему, одним из дежурных на КПП оказался сержант Грейвс.

Он узнал меня сразу, и мы немного поговорили. Мое восхищение Грейвсом не могло быть выше. В лагере для новобранцев он решал, казалось бы, невыполнимые задачи, готовя пацанов к войне, зная, что его собственная замена во Вьетнам неизбежна. В то время существовало только три вида морских пехотинцев — те, которые во Вьетнаме; те, которые собирались во Вьетнам; и те, которые возвращались домой. Поскольку мы разговаривали на одном языке, я увидел в его глазах тот тысячеярдовый взгляд[50], который у человека появляется только на войне. Грейвс вернулся домой живым.

* * *

Снайперы-разведчики,

«Мост свободы»

24 мая 1969 г.

Дорогая мамочка,

Вчера получил твои письма, и похоже, ты переживаешь. У меня все хорошо. Мы все еще на «Мосту свободы», но операция должна начаться в ближайшее время. Это новое наступление на Чарли — неудачное, но я не думаю, что они смогут снова его сдержать. Каждый раз, когда проходит колонна, я высматриваю Дейва. Поузи находится на другой стороне моста. Думаю подскочить, повидаться с ним.

С любовью,

Джо

* * *

Месяц май 1969 года стал для Соединенных Штатов шестым по количеству потерь за все наши десять лет войны. Однако что оказалось более существенным, — силам НВА мы нанесли потерь меньше. Враг изменил тактику. Они поняли, что не смогут выдержать второй Дьен-Бьен-Фу[51]. Даже в самых худших условиях, таких как Кхе-Сань[52], мериканцы могли обеспечить себе неограниченную огневую мощь, поэтому продолжительная битва с США лицом к лицу была бесперспективной. В ответ на это «Чарли» начали дробить свои войска на небольшие части, как правило не больше полка, и использовать тактику «бей и беги», что крайне затруднило использование нами подавляющей огневой мощи. Нередко это напоминало борьбу с призраками, и усталость и разочарование от редко видимого противника оказывало большее негативное влияние на людей, чем высокий уровень потерь.

За прошедшие сорок пять дней моего присутствия в стране, мое уважение упорству и самоотверженности бойцов НВА и Вьетконга выросло безмерно. Вновь и вновь, будто мотыльки на пламя свечи, они набрасывались на огонь, который могли зажечь только американские военные. Всегда проигрывая, они точно знали, что эта свеча горела все слабее.

Немногие пленные, которых мы брали, как правило, были тяжело ранены или больны малярией, и не могли уйти. К немногочисленным тиеу-хой (сдавшиеся в плен) по большей части относились хорошо. Небольшая, отобранная группа тиеу-хой была перевербована и отправлена к нам, как «скауты Кита Карсона»[53], названные так потому, что они носили вокруг шеи ярко-красные платки-банданы в западном стиле. Для меня было честью поработать с этими людьми несколько раз, возможно предателями своей страны, однако этим немногим вьетнамцам я доверял. Я получал бесценную информацию о замыслах и тактике противника. Кто может быть лучшим учителем, чем человек, который, возможно, несколькими неделями ранее возглавлял атаку на наш удаленный пост? Мы должны были присматривать за ними, но не из-за непосредственной опасности, а по причине того, что наши собственные распри и склоки могли быстро превратиться в опасную ситуацию для всех.

Находясь на «Мосту свободы», мы с напарником располагались с двумя скаутами Кита Карсона, саперами, и кинологом, служебную собаку которого убили накануне. Скауты затеяли спор из-за вшивого десятидолларового транзисторного радиоприемника, и один из них выдернул из гранаты чеку и выбросил ее наружу. Он так и стоял, держа прижимной рычаг на гранате так крепко, что костяшки его пальцев побелели, дрожа от ярости или страха перед тем, что собирался сделать. В палатке стало мертвенно тихо, мы все всемером неотрывно смотрели на гранату. Кинолог медленно протянул руку, снял с предохранителя свою М-16 и резко прицелился. Тишину нарушил его голос:

— Ты умрешь прежде, чем она упадет на пол, — сказал он.

Разведчик вышел из того оцепенения, в котором находился, взялся другой рукой, чтобы удержать прижимной рычаг, а мы послали другого скаута наружу, чтобы он нашел чеку. Когда тот вернулся с нею, они вдвоем вставили ее обратно в гранату. Очевидно, что оставлять их вдвоем было небезопасно, поэтому мы распределили их по разным палаткам. Этот случай заставил меня задуматься о Северном Вьетнаме. Если человек был готов умереть и забрать с собой семь человек ради транзисторного радиоприемника, то что бы он сделал ради настоящего дела? Впервые я осознал, что у нас во Вьетнаме большие проблемы.

С другой стороны, южновьетнамцы были более мягкими людьми. Отличить бойцов Вьетконга от гражданских лиц было затруднительно, — женщины и дети могли быть столь же смертоносными, как и любой их солдат. Тем не менее, подавляющее большинство было порядочными и трудолюбивыми людьми. Армия Республики Вьетнам (АРВН) была откровенно плоха, — либо в результате некомпетентности, либо из-за проникновения в нее Вьетконга, — и мы старались не работать с ними.