Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [25]

[32]. Шорт-таймер обычно пользуется повышенным вниманием, он думает, что давно это заслужил и не хочет потерять свою жизнь в самом конце своего срока.

* * *

Мои первые дни в Ан-Хоа были потрачены на оформление бумаг и на бесконечные походы в оружейную комнату и на поляну, где снайперы обычно пристреливали свои новые винтовки, чтобы найти себе М-14, с которым мне было удобно работать. Потратив столько времени на стрельбу из винтовки с оптическим прицелом, было трудно снова привыкнуть к работе с открытым механическим прицелом. Снайперы предпочитали карабин M-14 по нескольким причинам. Самым важным фактором была его точность на больших дистанциях и заслуженная надежность. Дополнительное преимущество совместного использования М-14 и снайперской винтовки заключалось в том, что в обеих системах оружия использовался один и тот же боеприпас, что позволяло в экстренном случае делиться патронами. Патрон от M-16 к винтовке не подходил. Как только вскоре я стал выходить в качестве наблюдателя, для оказания непосредственной поддержки командиру команды, я отчаянно пытался привыкнуть к жаре и влажности. Как правило, наблюдатели производили все свои выстрелы на дальность до пятисот ярдов, и проводили бесчисленные часы, наблюдая в бинокль и прицел «Старлайт»[33]. Винтовку с продольно-скользящим затвором нужно было заслужить. Такой винтовкой вооружались только командиры снайперских команд, главным образом потому, что они уже зарекомендовали себя в бою. Обычно, чтобы стать командиром команды, человек должен был прослужить два месяца наблюдателем, хотя бывали и исключения.

Взводом снайперов-разведчиков командовал капитан (обычно называемый просто «шкипером»), у которого в подчинении находились комендор-сержант («ганни»), штаб-сержант и сержант. Два или три командира отделений командовали оставшимися, которые были разделены на снайперские команды из двух человек, — командира команды и наблюдателя. Снайперская команда являлась самым маленьким боевым подразделением в Вооруженных силах, способным функционировать в джунглях самостоятельно от других войск. Снайперы являлись подразделениями, способными действовать самостоятельно, которые не выделяли определенное количество патрулей. Как я позже узнал, мы имели право самостоятельно планировать свои собственные «охоты», и хотя мы всегда старались уважать планы «шкипера», но имели возможность планировать охоту, выходить вместо этого на патрулирование, или наоборот. Если бы у нас не было подобной свободы, нас не только отправляли бы в пехотные атаки, но мы бы еще привлекали к себе слишком много внимания и утратили бы свою эффективность.

Вскоре я научился различать разницу в звуках прилетающих и вылетающих снарядов и всегда искать глазами ближайший бункер или углубление в земле.

* * *

Я находился в стране меньше недели, когда мой командир отделения, Дейв Микс, вошел в мою палатку и приказал собираться, добавив, что он отправляет меня к паре снайперов, которые уже находились в джунглях. Командир команды уже готовился уходить на «дембель», и заметил небольшие признаки того, что его напарник нервничает. Во время 10–12 мильной поездки на грузовике от Ан-Хоа в расположение роты «D» (1-й батальон 5-го полка морской пехоты), Дейв сказал мне, чтобы я следил за детьми.

— Иногда они сбегаются к грузовикам, будто попрошайничать, и бросают гранату.

Все время, пока мы ехали, я видел детей. Все они что-то выпрашивали.

Рота «D» располагалась на голом холме в окружении рисовых плантаций и полей, примерно в четверти мили от дороги. Первый раз я увидел расположение роты примерно за милю. То, что я не мог видеть, пока мы не спрыгнули с грузовика у небольшой деревни, было телами, — четырнадцать тел, лежавших вместе на рисовых циновках рядом с дорогой.

Грузовик поехал дальше, оставив нас с Дейвом стоящими в пыльной тишине. Запах человеческой крови, поджаривающейся под полуденным солнцем, ударил мне в мозг, пытавшийся лихорадочно понять то, что я увидел. Я пытался мысленно собрать части и органы воедино в некое подобие человеческих тел и представить это месиво на земле чем-то, что когда-то было живыми людьми. До меня дошло, что это были в основном женщины и дети. Я посмотрел на Дейва, очень внимательно следившего за моей реакцией. Он буднично сказал:

— Этим утром вьетконговцы на собрании убили старейшину. Затем убили всех в хижинах. — После чего повернулся и зашагал по узкой тропинке, ведущей к расположению роты. Пока мы шли, он предупредил меня, чтобы я не сходил с тропы и не наступал на что-либо, что выглядит неестественно, даже на обертку от жвачки. — Добро пожаловать на войну, Уард. — добавил он сухо.

Я достаточно много слышал о Чаке Мауинни, чтобы сформировать для себя картинку о нем, как об эксцентричном человеке с навязчивой идеей убийства. И чуть не запаниковал при мысли о встрече с ним, не говоря уже о том, чтобы быть его напарником. Когда же Дейв познакомил нас, все мои предварительные представления о нем испарились. Это был худощавый, тихий, почти застенчивый человек, с быстрой, хотя и несколько напряженной, улыбкой. Чак Мауинни был профессионалом во всех смыслах этого слова. С другой стороны, Дэн Кольер, подтвердил впечатление, которое я предварительно сложил о нем. У него были темные круги под глазами, и его бледное, искаженное лицо выдавало в нем больше, чем просто «легкий случай нервозности».