Дорогая Джозефина - [90]

Она была моим постоянным другом с момента нашего приезда в Кадвалладер.

Смотритель сообщил, что болото за пределами Аттеберри замерзло и все в радиусе пяти лиг устремились к стеклянным берегам. Я пригласил Лорелай и слуг в экспедицию к трясине. Казалось, они жаждут отдыха. В это время года здесь мало развлечений. Можно заскучать.

Лорелай купила в деревенской лавке коньки и раздала их прислуге. Мы прокатились в карете на полозьях по деревне, и легкий снегопад добавил нам радости. Миссис Данстейбл заставила нас всех распевать веселые куплеты. Кухарка раздала праздничные пирожные, бутерброды с паштетом в горшочках и мускатный силлабаб. Праздничная прогулка удалась.

Мы добрались до болота около полудня и присоединились к толпе людей возле катка. Сначала я отказался вставать на коньки, так как не разбираюсь в этом деле. Но Лорелай убедила меня в обратном. Она помогла мне выйти на лед и держала меня за руку, пока я ковылял по замерзшей поверхности.

Она скользила кругами, пока снег не припорошил ее меховую шубку. Потом мы взялись за руки с миссис Данстейбл и фермером и поехали по болоту в одну линию. Я упал всего три раза.

Мои колени и спина покрылись синяками.

Жизнь не была нежна со мной, Джозефина. За последние девятнадцать лет я многое потерял. Благодаря всему этому я научился ценить прекрасные дни. Я хочу, чтобы их было больше, чтобы знать, каково это – жить рядом с людьми, которым я небезразличен.

Слова составляют прекрасную компанию, но они не могут любить. Возможно, я опубликую письма.

Элиас

Двадцать пять Роман

Прошло четыре месяца с тех пор, как Джозефина покинула Кадвалладер. Дарлинги оставались в поместье, поскольку его уединенность позволяла укрыться от скандала с Себастьяном и вдовой де Клэр. Конечно, обществу быстро наскучила эта история, и оно переключилось на более актуальные скандалы. Казалось, все нарушения этикета были прощены или забыты, в зависимости от того, что наступило раньше.

А память о девушке, пострадавшей от непристойного побега, отошла на второй план.

Элиас не был свидетелем восстановления нормальной жизни. Он вернулся в Уиндермир-Холл вскоре после отъезда Джозефины и занялся поручениями лорда Уэлби. Он прожил в доме всего две недели, прежде чем к нему приехал Джошуа Хейворт.

Мистер Хейворт занимался юридической практикой в Дареме. Почитаемый адвокат, Хейворт сумел увеличить свой доход до тринадцати тысяч фунтов в год, чем заслужил внимание знати страны.

Адвокату приглянулся Элиас, и он пригласил его присоединиться к своим путешествиям, так как находил дорогу скучной без умного общения. Элиас согласился. Он хотел учиться у мистера Хейворта в надежде получить должность в его практике. Доход в сто сорок с лишним фунтов позволил бы ему возобновить свое предложение.

Однако Джозефина могла обидеться на него. Он не писал ей, несмотря на ее просьбу. Всякий раз, когда он брал в руки перо, его мысли уходили в пустоту. Он не мог произнести ни одного сердечного приветствия, не скомкав бумагу и не бросив ее на пол.

Элиас презирал себя за то, что позволил ей уйти. Со временем ненависть к себе отравила его, как стрихнин, изменив до неузнаваемости. Его кожа стала белее фарфора. Глаза казались матовыми и безжизненными. Возможно, самым страшным изменением стало выражение его лица – высеченная мрачность, как у лорда Уэлби.

Его отец уверял, что Элиас забудет Джозефину, поскольку его сердце молодо и податливо. Элиас счел такие слова тяжким оскорблением. Он не мог забыть ее так же, как не мог забыть нож в своем боку. Конечно, он был молод, но даже молодые чувствуют боль.

И они чувствовали ее дольше всех.

Джозефина занимала главное место в его снах, ее платье со шмелем и веером развевалось вокруг ее ног, когда она кружилась по комнате. Элиас жаждал увидеть ее лицо. Он мог жить без нее, но не хотел, потому что жить без нее – все равно что жить в мире без красок, все равно что есть еду без вкуса. Она оживляла его мир.

Перед его отъездом из Кадвалладера миссис Кейперс сказала ему, что процветание – это баланс любви и удачи. Ни один из этих элементов в отдельности не приносит ни малейшего удовлетворения. Элиас понял, что ультиматум лорда Уэлби искалечил его. Он смирился с тем, что они с Джозефиной не смогут обеспечить процветание друг без друга.

Деньги будут кормить их желудки, в то время как их сердца будут умирать от голода.

Семья Моубрей пригласила мистера Хейворта и Элиаса отобедать в их доме в Консетте. Новости о путешествиях адвоката шли впереди него, побуждая джентльменов оказывать щедрый прием. Такие приглашения казались облегчением. Элиас предпочитал изысканные обеды с разными людьми, которые могли привлечь Хейворта, поскольку от еды в тавернах у него расстраивался желудок, и он уже не мог придумывать новые темы для разговоров.

Еще один разговор о короле Георге IV наверняка утомит Элиаса до смерти.

– Мистер Уэлби, что привело вас в Консетт? – спросила миссис Моубрей. Она расположилась в шезлонге и потягивала ратафию из хрустального кубка. Молочный цвет лица придавал ей молодой вид, в отличие от ее мужа, который выглядел намного старше своих лет.