Дорогами судьбы - [4]

— У меня жар, — ответила Шарлотта. Чувства и мысли ее путались. Казалось, голос не мог найти выход из ее груди, сердце сильно билось.

Незнакомец протянул руку и приложил ладонь к ее лбу.

Когда он прикоснулся к ней, Шарлотта почувствовала слабость в коленях. Горячая волна желания, родившаяся у нее под юбкой с белым накрахмаленным передником, заставила ее задрожать.

— Да вы здоровее, чем вон те быки, — произнес он и добавил: — Хотя могли бы позволить себе немного поправиться. — Его взгляд остановился на ее груди — как она считала, слишком маленькой, совсем не похожей на пышные бюсты женщин, чьи портреты украшали обложки ее любимых книг и первые полосы газет.

Однако под пристальным взглядом этого мужчины Шарлотта почему-то почувствовала себя столь же желанной, как любая женщина на земле, и ее соски предательски набухли. Что же все-таки с ней происходит? Да, она нарушила клятву никогда не выходить замуж, данную себе в детстве, но ведь она знала, что делала. И с какими бы проблемами ей ни пришлось столкнуться в жизни, безусловно, нельзя позволять этому мужчине разговаривать с ней так, будто она была танцовщицей из дешевой забегаловки.

— Хочу вам сказать, сэр, что я замужняя женщина, — заявила она.

Может быть, ей только показалось, что во взгляде незнакомца промелькнуло разочарование? А даже если и так, напомнила себе она, что с того?

Он приподнял бровь.

— Какая жалость, — сказал он тихо. — Тогда нам не удастся договориться о сделке, как я надеялся.

Внутренний голос подсказывал ей, что не стоит продолжать этот разговор. Но в следующий миг она услышала свои собственные слова:

— И что это за сделка?

Его красивые глаза внезапно шаловливо заблестели, и он заложил большие пальцы рук за пояс своих кожаных штанов. Она старалась не смотреть на место, к которому это его движение привлекало ее взгляд, не смотреть на его натруженные руки, в то же время казавшиеся ласковыми, на крепкие бедра и длинные, сильные ноги.

— Если бы вы провели со мной одну ночь в палатке, — прошептал он, — думаю, мои впечатления стоили бы десяти таких коров.

Шарлотта вспыхнула от стыда и возмущения, но не смогла найти слов для ответа. У нее в голове возникла картинка, созданная скорее страстью, чем опытом, поскольку она очень мало знала о том, как в действительности мужчина и женщина дарят друг другу наслаждение. Но тяга к удовольствию превратилась у нее между ног в желание, которое стало таким сильным, что граничило с болью. Она никогда не чувствовала ничего более сладкого, чем это острое ощущение потребности, неожиданно разлившееся по ее телу и достигавшее пика в месте, которое она всю жизнь считала самым тайным и интимным. И почему она не чувствовала ничего подобного со своим мужем, добрым и ласковым человеком, который никогда не дразнил и не насмехался над ней так, как этот мужчина?

Она была уверена, что незнакомец слышит биение ее сердца. Посмотрев вниз, она обнаружила, что ее набухшие соски упруго натянули ткань льняной рубашки.

Когда она снова посмотрела ему в глаза, — сама того не желая, словно находилась под впечатлением от безмолвного взаимопонимания, которое раньше никогда не связывало ее с мужчиной, — она увидела, что он насмешливо улыбается.

— По-моему, это будет стоить сотни призовых коров, — мягко сказал он.

Шарлотта повернулась и пустилась наутек. Ей казалось, что она бежит от известия, предсказывающего ее гибель, от некой могучей силы, перед которой она не могла устоять. Острое, абсолютно новое желание, которое она почувствовала несколькими мгновениями ранее, стало искушением, с которым очень трудно было справиться. Практически невозможно.

Она бежала мимо фургонов, готовившихся отправиться навстречу западному небу, разумеется, зная, что не сможет убежать от своей сестры с мужем и обещаний, которые она дала. Ей нужно было побыть одной, хотя бы только миг, — и, самое главное, нужно держаться на большом, безопасном расстоянии от незнакомца, который произвел на нее такое сильное, волнующее впечатление.

Нет. Она не должна так думать. Слово «волнующий» всегда было связано для Шарлотты с чем-то замечательным. А в том, что у нее возникли грешные, запретные, гадкие мысли» не было ничего замечательного…

— Шарлотта!

Голос мужа прозвучал, когда она уже достигла конца обоза, и Шарлотта не сразу остановилась, чувствуя себя, как пугливый нашкодивший ребенок.

— С тобой все в порядке? — спросил он. Во взгляде его сквозило беспокойство. — Лицо у тебя красное, как помидор, и ты едва переводишь дух.

Шарлотта пожала плечами, охваченная страхом, что Фрэнсис может прочесть ее мысли.

— Кажется, у меня жар, — выпалила она, вспоминая, в каком именно месте незнакомец вызвал у нее этот жар. Сейчас она чувствовала себя пристыженной, как будто уже совершила супружескую измену.

Фрэнсис внимательно смотрел на нее.

— О чем ты говорила с Люком Эшкрофтом? — спросил он. — Ты спорила с ним так горячо… Казалось, будто от этого зависела твоя жизнь.

Шарлотта почувствовала, как к ее лицу снова приливает краска.

— У мистера Эшкрофта есть прекрасная гернзейская корова, которая сгодится только на мясо, если он не научится ее доить, — сказала она.