Дорогами мечты - [7]

Когда Фиона стала посещать школу, у нее впервые начались «настроения». Хотя остальные ученики тоже были из богатых семей, она была единственной наследницей, обладающей финансовой властью над родственниками! Поэтому, пока ее школьные приятели планировали и интриговали, как бы выпросить новый свитер или роликовые коньки у своих родителей, она знала — стоит только потребовать то, что она хочет, и мама с Джо не смогут отказать. Ведь это были ее деньги. Но с возрастом богатство перестало радовать. Фиона понимала, что именно колоссальное состояние лишает ее семейной любви.

— Если бы мама любила меня так, как другие мамы любят своих дочек, меня бы уже не волновало новое платье или поход в кино, — часто шептала она.

У нее всегда было много подруг. Но с цинизмом, несвойственным ее возрасту, Фиона считала, что не может не быть популярной, — ведь она всегда могла заплатить там, где тушевались другие, всегда угощала всех самыми дорогими сластями!

Бабушка настояла, что в честь восемнадцатилетия Фионы нужно устроить бал и он должен стать гвоздем сезона. Действо планировалось на рождественские праздники.

Юная Фиона не могла не заметить, как хорош собой их новый шофер Пэдди. Он выгодно отличался от Питера Крейна и других молодых людей, которые ухаживали за ней, посылая роскошные букеты и коробки конфет. Он был высоким и стройным, словно молодое деревце из леса, который окружал его родную деревеньку Лимерик, с ирландскими голубыми глазами и густыми темными вьющимися волосами. И еще он был веселым-веселым!

Фиона стала часто наведываться в гараж под предлогом, что хочет побольше узнать о том, как устроен автомобиль. Пэдди, чьей единственной страстью были машины, охотно отвечал на ее вопросы. К тому же ему было жаль девушку.

Затем, совершенно внезапно, ее красота поразила парня, словно удар молнии. И, прежде чем он осознал, что происходит, его сильные руки уже обнимали ее, а губы страстно целовали — и это прямо во время объяснений, отчего заглох карбюратор!

Пэдди был удивлен и слегка испуган лихорадочностью, с какой она отвечала на его ласки. Ее свежие прелестные губы приникли к его губам, словно лепестки цветов, раскрывающихся в надежде поймать лучик утреннего солнца.

— Я люблю тебя больше всех на свете. — Она задыхалась, повторяя снова и снова: — Я люблю тебя, люблю, люблю…

— Чушь, — возразил Пэдди, думая о том, что, если у него есть хоть капля здравого смысла, ему срочно нужно искать новую работу. Только непросто будет найти такое же высокооплачиваемое место.

Ему также пришло в голову, что он почти влюблен в эту светловолосую девушку с печалью в глазах, опущенными уголками губ и большими темными глазами. Он остался, и Фиона все чаще стала приходить в гараж. А однажды она пожаловалась с затуманенными от слез глазами:

— Я так несчастна здесь с мамой и Джо. Они не любят меня. Мы не могли бы пожениться после бала?

Он легкомысленно ответил:

— Если ты этого хочешь, почему бы и нет?

Фиона часто думала, погружаясь в свои «настроения», что Пэдди был ее первой крупной ошибкой. Она так старалась сделать парня счастливым. Завалила его дорогими подарками. Когда он посетовал, что коттедж, в котором жила его мать, слишком сырой, она настояла на том, чтобы отправиться в Ирландию и купить новый. Пэдди стоило лишь намекнуть, что ему хотелось бы увидеть новые страны или побывать в другом городе, как она тут же заказывала билеты.

До сегодняшнего дня Фиона не могла понять, почему он вдруг набросился на нее с упреками, бледный от гнева, перед тем как сесть в «кадиллак», который она купила ему недавно, чтобы помчаться в Корниш и на пути к нему найти свою смерть.

С Полем де Мари все обстояло совсем по-другому.

«Я действительно любила Поля. Не только его тело, но все в нем», — могла бы сказать она себе. Они могли быть счастливы, если бы Поль смог хоть в чем-то пойти на уступки. Первым делом начались разногласия из-за его старого шато на берегах Луары. У нее были грандиозные планы по его реконструкции. Фиона уже собиралась пригласить знаменитого архитектора из Нью-Йорка и модного декоратора из Парижа. Но Поль отказался хоть что-то менять. Это его дом, и он любил его таким, какой он есть. Но только представьте себе — так она могла бы пожаловаться сочувствующим — четырнадцать спален и только одна ванная комната! А еда готовится на старомодной кухонной плите. Кто мог бы упрекнуть ее за ультиматум: или Поль позволит переделать дом, или она здесь не останется.

Она до сих пор чувствовала себя отчаянно несчастной, вспоминая надменный холодный взгляд его серых глаз: «Решай сама, Фиона. Ты со своими надежными американскими долларами сможешь выбрать все, что захочешь».

Как Поль ненавидел ее деньги! Когда Фиона напомнила, что он знал о них до того, как сделал ей предложение, супруг возразил с отвратительной откровенностью:

— Я должен был пожить с тобой, чтобы почувствовать их ядовитое дыхание.

Что ж, она сделала все, что могла. Зная любовь Поля к югу Франции, Фиона сняла увитую розами виллу, чтобы приятно удивить его. Другим сюрпризом стал огромный сияющий черный «роллс-ройс» — мощные машины были слабостью Поля. Она купила ему золотой портсигар от Тиффани с его инициалами из сапфиров и рубинов — такой же, как у нее, и много других приятных и, конечно, дорогих мелочей.