Дорогами Фьелланда - [23]

— Я сказал не так, — прошептал Аларик. — Я сказал, что никто не решился бы иметь со мной общих дел. И тем более никто не решился бы назвать кьяри своим другом. Ты очень смелая, Эринна.

«Будь я посмелее, давно призналась бы тебе кое в чем», — захотелось ей сказать.

Сморгнув слезы, она обернулась, и обнаружила, что Аларик исчез. Как все кьяри, он умел буквально растворяться в воздухе. Она растерянно поискала его глазами в толпе придворных — бесполезно. Зато красотка Астрид была уже близко и явно направлялась к ней. Пришлось спешно имитировать улыбку, придумывать подходящую тему для непринужденной болтовни, и вообще всячески изображать приветливость, хотя больше всего сейчас Эринне хотелось остаться одной, чтобы спокойно все обдумать.

Кайтон тоже быстро покинул ряды танцующих, как только сообразил, что шансы добыть какие-нибудь полезные сведения в этой блестящей круговерти равны нулю. «И эти ребята еще ухитряются устраивать заговоры в таких условиях!» — с уважением подумал он о северянах. Его самого штормило так, будто он прокатился в утлой лодчонке по Лостерскому заливу.

Успокоив плывущую голову с помощью двух бокалов вина, рыцарь огляделся. Все его друзья были при деле. Аларик кланялся королю, Эринна беззаботно смеялась с той шустрой белокурой красоткой — вот с кем ему следовало перемолвиться словечком… Вал, кажется, тоже был занят светской беседой. Пестрая праздничная волна, выплеснув Кайтона на обочину, катилась дальше своим чередом. Он прислонился к колонне, исподволь наблюдая за придворными. Люди сближались и расходились, некоторые фланировали по залу, и спустя полчаса умный человек — а сэр Кайтон полагал, что имеет право причислить себя к этой категории — мог прикинуть, кто здесь с кем и против кого дружит. Та-ак, а что делает вон тот разряженный павлин в бордовом дублете? Кажется, он движется к дверям, при этом явно стараясь остаться незамеченным!

Прячась за колоннами, Кайтон выскользнул следом.

* * *

Как и в любой старинной крепости, в Лостерском замке имелись уголки, куда редко кто заглядывал. Одним из таких мест была башня королевы Маргариты — первой жены Ольгерда. Покойная королева и при жизни отличалась исключительным своенравием, а трагическая кончина еще добавила ей зловредности, как шепотом утверждали слуги. Девушки, приставленные убирать лестницу в башне, часто калечились и поголовно заболевали кривошеей от постоянной привычки оглядываться через плечо. В общем, уже лет десять туда никто добровольно не поднимался.

Однако если бы кто-нибудь пригляделся к остроконечной крыше башни более внимательно, он заметил бы клубившуюся вокруг магическую завесу. А если бы при дворе нашелся сильный маг, способный проникнуть сквозь завесу взглядом, он бы увидел, что окно под самой крышей с некоторых пор светится тревожным красным светом, а иногда в нем мелькают яркие вспышки. Человек, обосновавшийся в башне, плевать хотел на привидения и был достаточно искушен в магии, чтобы отвести глаза служанкам.

Эштон, беглый альтаренский маг, сидел, подперев голову кулаком, и наблюдал за пляской огня в камине. Да, убежище, которое нашла ему Астрид, было надежным — надежнее некуда! Тем более что под дверью постоянно топтались люди Герцога. Без них даже шагу нельзя было ступить!

Все повернулось совсем не так, как он рассчитывал. Эта мартышка Астрид напела ему в уши, что у них на севере нет ни одного сильного мага и такого, как Эштон, при дворе примут с восторгом. Эштон давно подумывал сменить хозяина, с тех пор как Данатор связался с кьяри, а потом еще задумал послать его в Серентис — зачумленное место, от которого любой здравомыслящий человек старался бы держаться подальше!

Против ожиданий, за целую неделю у Ольгерда не нашлось минутки, чтобы принять беглого мага. «Поди, все его внимание занято молодой женой», — желчно кривился Эштон, меряя шагами крошечную гостиничную комнату. Зато им заинтересовался другой человек. Впрочем, при первой встрече Герцог ему даже понравился. Он явился к Эштону в трактир под маской, говорил нарочито глухим голосом, зато был рассудителен, уверен в себе, без тени этакой кастовой надменности, свойственной многим знатным северянам. Он рассыпался в похвалах Эштонову магическому искусству, слава о котором, по его словам, разлетелась далеко за пределы Альтарена. Выразил сожаление, что усилия господина Эштона не были по достоинству оценены королем Данатором. Затем как-то незаметно перешел к разговору о недальновидной политике Ольгерда, о вечно растущих налогах и постоянных смутах, вспыхивающих в разных уголках Фьелланда. И в такое неспокойное время старому королю вздумалось жениться на девчонке! Будто он не понимает, что в случае его смерти малолетний наследник — это повод для новых беспорядков, вовсе не нужных измученному Северу! Ольгерду следовало проявить благоразумие и выбрать наследника из взрослых, зарекомендовавших себя людей…

Эштон, размякший от доверительного отношения столь знатной особы, согласно кивал. Однако спустя несколько минут, когда он уяснил цели этого господина и своё место в его планах, его сковал ужас.