Дорога в тысячу ли - [9]

— Бесстыдник. Как он смотрит! Да он уже достаточно стар, чтобы быть ей отцом! — Торговка закатила глаза. — То, что он богатый человек, не позволяет ему так нагло себя вести с симпатичной девушкой из хорошей семьи.

Сонджа подняла глаза и увидела незнакомого человека в светлом западном костюме и белых кожаных туфлях. Он стоял рядом с другими брокерами, занимавшимися продажей морепродуктов. У него была панамская шляпа, как у актеров на киноафишах, хотя и не безупречной белизны; среди всех Ко Хансо выделялся, как элегантная птица с молочно-белым оперением среди темных собратьев. Он пристально смотрел на Сонджу, едва обращая внимание на мужчин вокруг него. Рыночные брокеры контролировали оптовые закупки всей рыбы. Они не только имели возможность устанавливать цены, но и наказать любого капитана лодки или рыбака, отказавшись покупать его улов; они также вели дела с японскими чиновниками, которые контролировали доки. Все опасались брокеров, и мало кто чувствовал себя комфортно в их обществе. Брокеры редко общались с теми, кто не входил в их круг. Жильцы в пансионе говорили о них, как о высокомерных выскочках, которые присваивали всю прибыль от рыбалки, но не пачкали белые гладкие руки пахучей рыбой. Несмотря на это, рыбаки старались поддерживать хорошие отношения с этими людьми: у тех водились наличные деньги для покупок и возможность выплатить аванс, когда улов не был хорошим.

— Такая девушка, как ты, обязательно должна привлечь внимание достойного человека, но этот кажется не слишком подходящим. Он уроженец Чеджу, но живет в Осаке. Я слышала, он умеет свободно говорить по-японски. Мой муж говорит, что он умнее всех остальных, вместе взятых, но ужасно хитрый. Э-хм! Он все еще смотрит на тебя! — Торговка водорослями покраснела до корней волос.

Сонджа покачала головой, не желая проверять слова торговки. Когда постояльцы флиртовали с ней, она игнорировала их и делала свою работу, и теперь не собиралась поступать иначе. А жена угольщика, как правило, все преувеличивала.

— Есть сегодня те водоросли, которые любит мама? — спросила Сонджа, разглядывая продолговатые груды высушенных морских растений, сложенных, как ткань, разделенных рядами по качеству и цене.

Торговка прищурилась, а затем завернула большую порцию морских водорослей для Сонджи. Девушка подсчитала монеты, затем приняла покупку двумя руками.

— Сколько постояльцев теперь у твоей матери?

— Шесть. — Краем глаза Сонджа видела, что тот человек разговаривал с другим брокером, но все еще смотрел в ее сторону. — Она очень занята.

— Конечно! Сонджа, жизнь женщины — это бесконечная работа и страдания. Страдания, а затем еще большие страдания! Лучше ожидать их заранее. Ты становишься женщиной, поэтому тебе следует это понимать. Мужчина, за которого женщина выходит замуж, полностью определяет качество ее жизни. Хороший человек — достойная жизнь, а плохой человек — проклятая жизнь, но в любом случае женщину всегда ждут страдания и тяжелый труд. Никто не будет заботиться о бедной женщине, кроме нее самой.

Госпожа Чон погладила себя по животу, который вечно распирали газы, и обернулась к новому клиенту, позволяя Сондже вернуться домой.

За ужином братья Чон упоминали Ко Хансо, который только что купил весь их улов.

— Для брокера он неплохой человек, — заметил Компо. — Я предпочитаю такого умного, который не мается глупостями. Ко не торгуется. Он сразу называет цену, достаточно честную. Не думаю, что он пытается всех надуть, как делают другие, и отказать ему невозможно.

Затем Фатсо добавил, что поставщик льда сказал ему, что рыбный брокер из Чеджу должен быть невообразимо богатым. Он приезжал в Пусан только на три ночи в неделю, а жил в Осаке и Сеуле. Все звали его Босс.

Ко Хансо казался вездесущим. Когда бы Сонджа ни приходила на рынок, он появлялся и не скрывал своего интереса к девушке. Хотя она пыталась игнорировать его взгляды и заниматься делами, она чувствовала, как жар приливал к лицу в его присутствии. Через неделю он заговорил с ней. Сонджа только что покончила с покупками и шла одна в направлении парома.

— Молодая госпожа, что вы готовите на ужин в пансионе сегодня вечером?

Они оказались наедине, но не слишком далеко от суеты рынка. Она быстро взглянула на него и пошла дальше, не отвечая. Ее сердце стучало от страха, и она надеялась, что он не пойдет следом за ней. На пароме она попыталась вспомнить, как звучал его голос; голос сильного человека, который хотел казаться мягким. У него был легкий говор уроженца Чеджу, он тянул некоторые гласные; в Пусане говорили иначе. Он забавно произнес слово «ужин», она даже не сразу поняла, что он сказал.

На следующий день Хансо догнал ее, когда она направлялась домой.

— Почему ты не замужем? Ты достаточно взрослая.

Сонджа ускорила шаги и снова ушла. Он не последовал за ней. И хотя она не отвечала, Хансо не оставлял попыток заговорить с ней. Его не отталкивало ее тихое молчание; если бы она стала кокетничать с ним, он счел бы ее обычной. Ему нравился ее облик: блестящие волосы, заплетенные в косы, полная грудь, обтянутая белой накрахмаленной блузкой, длинный аккуратно завязанный пояс и ноги, ступавшие быстро и уверенно. Крепкие руки Сонджи привыкли к работе; они не были мягкими, нежными руками девушки из чайного дома или тонкими, бледными руками высокорожденной. Ее красивое тело была плотным и округлым, а верхнюю часть рук прикрывали белые рукава, отчего та казалась манящей и нежной. Потаенность ее тела возбуждала его; он жаждал увидеть ее обнаженную кожу. Она не походила ни на дочь богача, ни на дочь бедняка, в этой девушке чувствовалось нечто отличное от всех, особая целеустремленность.