Дорога в Толмин - [9]

— А когда он прогнал Арапку?

— В тот же день. Придя с кладбища, он открыл погреб и велел ей немедленно собрать тряпки и своих пащенков и до вечера убраться из дому… Они и убрались. О, это было потрясающее зрелище. Время шло к вечеру, когда они поднимались в гору, чтобы через Врата идти на Гргар. Дойдя до верхнего луга, там, где дорога уходит в лес, остановились еще раз взглянуть на Равницу, на свое гнездо, в котором родились. И тут они увидели Янеза — он вышел из дому и не спеша направился к хлеву. Когда тот скрылся, двое старших, посмотрев друг на друга, понимающе кивнули. Вытащили из кармана перочинные ножи, срезали по длинному орешниковому пруту, очистили от веточек, с размаху рассекли прутами воздух и с молниеносной быстротой спустились к хлеву… Знаешь, что там произошло? Об этом рассказал Лужников Мартин, тот самый бродяга, которого позже разорвало старой гранатой на Мельничных порогах. Мартин прятался в Равнице на сеновале, где собирался заночевать, он все видел и рассказал… Мальчишки ворвались в хлев, набросились на Янеза и давай его хлестать. «Это ты загнал его в воду! Ты загнал его в воду!» — кричали они и били изо всех сил. Янез сначала отбивался, потом упал на пол и зарыл голову в сено. Мальчишки секли его, приговаривая: «Ну что, дьявол проклятый, будешь выть или нет?» — и били до тех пор, пока Янез не взвыл и не протянул ноги. Тогда они бросили прутья, вытерли руки о рубашонки и ушли… Арапка с детьми ждала их на верхнем лугу. Когда мальчики вернулись, все встали и выстроились гуськом, готовые продолжить путь. Но прежде чем двинуться с места, Арапка еще раз всхлипнула, потом вытерла подолом юбки свой широкий нос, сжала руку в черный кулак и погрозила Равнице. Вслед за ней стиснули кулаки и погрозили ребятишки, даже самый младший, которого бедная Арапка держала на руках.

— Куда же они подались? — спросил мальчик.

— Куда? — пожал плечами отец. — Вышли через Врата в Пушталскую долину, а потом по ней… кто знает, куда?..

— А что стало с Янезом?

— Янеза долго никто не видел. Прошла неделя, вторая, прошло три недели, он все не показывался. Конечно, Арапкины парни здорово его избили, да за три недели должен был оклематься… В конце концов это показалось подозрительным, и мужики отправились на Равницу. Дом был мертв, все ворота закрыты. Стучали, кричали, в ответ — ни звука. «Нет его!» — решили мужики и ушли. Через несколько дней снова вернулись, потому что единственная корова, которую держали в Равнице, мычала на всю округу. Увидели, что она непоеная и истощена до крайности — сжевала подстилку под собой и сгрызла ясли. Корову напоили, задали ей сена. Потом решили попасть в дом, с Янезом не иначе что-то случилось. Забрались через крышу, благо на ней хватало дыр. И что же увидели? Янеза в той самой комнате, где он прожил все долгие годы, пока ждал смерти брата. Двери, разумеется, были заперты, пришлось взломать. Янез прятался за шкафом и трясся как осиновый лист. Впрочем, это был уже не Янез, а его тень: кожа да кости, волосы и борода — все, что от него осталось. Вытащили его из-за шкафа, он давай кричать: «Уже идут, уже идут! Закройте дверь!» Мужики удивленно оглядывались и спрашивали: «Кто идет?» — «Все! — кричал Янез. — Возвращаются! Раньше приходили в полночь и ходили только по дому, а сегодня заявились днем и ходили по амбару» — «По амбару ходили мы», — объясняли мужики. «Вы? Ха-ха!» — презрительно смеялся Янез. Мужики переглянулись, понимающе закивали, дескать, рехнулся. Усадили его на постель, дали водки, чтобы хоть как-то привести в чувство. Когда немного успокоился, с трудом добились, что «все возвращаются» означает, что возвращается Арапка с ребятней, возвращается Тоне, Отти и даже мать, старая Равничарица, они ходят по дому, переставляют с места на место посуду, готовят еду, а мать подходит к его двери, стучит палкой и проклинает: «Запирайся, несчастный! Ты погибнешь от голода за то, что вогнал в гроб Тоне. Я прокляла тебя!..» Выходит, несчастного замучила совесть, и он свихнулся. Может, здесь есть вина и Арапкиных детей, если и впрямь били его по голове. Кто знает?..

— Тогда его и отправили в сумасшедший дом? — подал голос мальчик. — Я помню, за ним приехали на автомобиле.

— В сумасшедший дом. А куда же еще? — хмуро сказал отец. — Мужики пытались ему внушить, что никто не возвращается, но так и не внушили. Потом сообразили, что он, наверное, давно не ел. Перерыли весь дом, нашли несколько сухих груш, принесли ему. Янез в ужасе отшатнулся и заявил, что не станет есть, потому что мать велела ему умереть от голода… Тут мужики увидели, что так просто не поможешь. Почесали в затылках и стали размышлять, что с ним делать. Заботиться о нем было некому, вот и определили его в сумасшедший дом. Он до сих пор там и живет…

«Так ему и надо!» — хотелось сказать мальчику, но он вовремя прикусил язык, зная, что отец упрекнул бы за такие слова. Ему было стыдно. Он обвинял себя за дурные мысли, не по-людски это, человека, лишившегося разума, надо жалеть.

Некоторое время отец шел молча, потом, проведя ладонью по носу, по привычке, заключил рассказ.