Дорога в рай - [10]

В Вегасе Синдикат продался Говарду Хьюзу, Уолл-Стрит и корпорациям «Шератон», «МГМ» и «Хилтон», но таким профессионалам, как Майкл, всегда будет место в игорном бизнесе. Тем не менее кто-то «повязанный», как Майкл, даже с такой незапятнанной репутацией, мог работать, только получив разрешение. А чтобы получить лицензию на игорный бизнес, нужно было пройти скрупулезную проверку. Требовался собственный капитал, владение акциями, займы, счета в банке – от такого даже монахиня бы занервничала.

Вот почему официально Майкл оставался начальником отдела развлечений в «Каль Нева» и зарабатывал всего тридцать тысяч в год. Конечно, с премиями у него получалось больше сотни тысяч, но о чем Комиссия по азартным играм не знала, о том у нее голова не болела.

Скоро он сможет уйти на пенсию – в пятьдесят пять, так они с Пат договорились – и все это останется позади. Ему нравилось управлять «Каль Нева». Майкла считали хорошим, строгим, но справедливым, добродушным во всем, что не касалось работы, руководителем; он восстановил репутацию курорта и сделал его прибыльным. И долгие годы он опасался, что Синдикат его попросит сделать что-нибудь… неприятное.

Довольный работой уборщиков, Майкл вошел в свой кабинет, выделяющийся на фоне деревенской атмосферы всего остального здания.

Это была его святая святых. Кабинет был отделан темным деревом. Там стоял большой аккуратный стол красного дерева с подходящими по цвету шкафами, окна выходили на озеро. Каменный камин сохранял стиль заведения, и этот камин – да еще несколько семейных фотографий в рамках на столе – были единственными неформальными предметами в комнате.

Над камином на двух штырях висела винтовка Гранда образца Второй мировой войны. Под винтовкой в простой рамке красовалась небольшая грамота с американским флагом и аккуратной надписью: «Майклу П. Сатариано, капралу армии Соединенных Штатов Америки, за спасение моей жизни во время атаки японского истребителя зеро на Батаане в марте 1942 года»– и подпись: «Генерал Джонатан М. Уэнрайт».

Раз в месяц Майкл чистил винтовку и полировал ложе. Кроме отцовского армейского кольта сорок пятого калибра, который он хранил в депозитном сейфе в банке, вместе с наличными деньгами, это было единственное при– надлежащее ему оружие.

Майкл опустился во вращающееся кресло – с обивкой из черной кожи, достаточно мягкое – и открыл папку с квитанциями, ища, на чем он вчера остановился. Он продолжил работу, потом напечатал несколько писем, – у него не было секретаря, и он печатал на «Олимпии», стоявшей на тумбе за столом, – и через час с небольшим решил сделать перерыв, чтобы пройтись по зданию и взять чего-нибудь попить. Он остановился поболтать с двумя уборщиками из мексиканской бригады в Индейской гостиной и похвалил их за хорошую работу – они натирали воском танцевальную площадку – потом прошел в коктейль-бар, украшенный витражным куполом из австрийского хрусталя. Наклонившись, Майкл достал из маленького холодильника, стоявшего под круглой стойкой, кока-колу. Льда он не положил, но кола запотела от холода. Он не взял стакан, просто открыл бутылку.

Когда Майкл вернулся в кабинет, он чуть не уронил колу, потому что в кресле для посетителей напротив его стола сидел Сэм Гьянкана по прозвищу Муни.

– Мне ничего не нужно, спасибо, – сказал Гьянкана.

Миниатюрный, сильно загорелый гангстер, похожий на игрока в гольф в соломенной шляпе с оранжевой лентой, спортивной куртке цвета авокадо, темно-оранжевой тенниске и зеленых брюках, откинулся на спинку, скрестив руки и положив ногу на ногу. Он был обут в светло-коричневые мокасины с кисточками, носков на нем не было.

– Чувствуй себя как дома, – произнес Майкл и сел в свое кресло.

– В некотором роде это все еще мой дом. – У Гьянканы было овальное лицо с крупным носом и как будто случайной улыбкой, образовывающей глубокие морщины возле рта. Глаза скрывались за солнцезащитными очками с серыми стеклами.

– Ну, ты еще не забыл, что где находится, – сказал Майкл, кивнув на камин.

Гьянкана улыбнулся.

– Я остановился в шале номер пятнадцать. В память о старых временах. Надеюсь, ты не возражаешь.

Это означало, что Гьянкана вошел в шале и прошел наверх по потайному подземному ходу, который заканчивался дверцей в стенке камина.

Сев, Майкл осторожно спросил:

– Это твоезаведение? Я не знаю, как вы разделили все, когда ты уехал.

Гьянкана пожал плечами.

– У Аккардо доля в моих делах в Мексике. Я сохранил свою долю в Чикаго. Ничего не изменилось, кроме того, что этот вспыльчивый Аюппа сидит на моем месте.

Майкл с трудом сдержал улыбку. Мысль о том, что Гьянкана считает кого-то вспыльчивым, показалась ему… забавной.

С другой стороны, Майкл ни разу не видел, чтобы Гьянкана вышел из себя. Однажды Майкл стал свидетелем того, как маленький гангстер воткнул вилку в руку одного парня и ударил подвернувшегося под горячую руку чиновника, но все это было сделано с холодным расчетом и поэтому казалось еще страшнее.

– Я не знал, что ты вернулся, – сказал Майкл.

– Никто не знал.

– Даже федералы?

– Я не в розыске. Я уехал из Штатов по собственной воле. – Гьянкана пожал плечами. – Но и афишировать свой приезд я не хочу. Поэтому я проскользнул через границу, как чертов иммигрант. И так же проскользну обратно. Как семья?