Дорога в никуда - [8]

Лида наконец-то увидела новую квартиру:

— Класс, Галь, все суперски! Но у тебя по-другому, я не сомневаюсь, быть не может.

Петеньку по совету врача решили в школу отдавать с восьми лет, благо бабуля была рядом.

А в октябре, в первых числах, позвонила Маринка Лиде и бухнула:

— Теть Лид, мама в реанимации!!

— Как в реанимации, мы с ней два дня назад по телефону? — растерянно проговорила Лида. — Что, ноги?

— Да нет, резко упало давление — увезли на «Скорой» и уже сделали операцию.

— Ккакую?

— Панкреонекроз!

— Да ты что?? — Лида, далекая от медицины, знала, что поджелудочная не оперируется. — Кошмар! И как она сейчас?

— В сознание не приходила ещё! Я попробую, как она придет в сознание к ней прорваться, все-таки коллеги же мы.

И были долгие десять дней, Лида и Наталья очень переживали за Галюню, у той сначала никак не хотели заработать почки, только порадовались, что заработали, оставался аппарат искусственного дыхания. Маринка в субботу побывала-таки у матери, сказала ей, что все переживают и надеются. Галюня только глазами показала, что поняла.

А через два дня Маринка, едва сказав:

— Теть Лид, мама умерла! — бросила трубку.

Сказать что Лида с Натальей были в шоке — ничего не сказать, Лида всю жизнь знала, что у Галинки сильно болят ноги, про поджелудочную не было и речи, ну жаловалась Галинка иной раз на изжогу.

— Наташ, — едва сдерживая слезы, говорила Лида. — Мы с ней вот в августе — приезжали из Беларуси продавцы с товаром, ходили по площади, она меня утомила. Я все палатки по три раза обошла, а она дотошно все рассматривала, приглядывалась, примеряла. Я её за руку — говорю:

— Носова! У тебя в кошельке пятьдесят рублей и ноги твои больные, хорош уже зырингом страдать.

— Лидка, не поверишь, я во время зыринга забываю, что ноги мои болят.

— Наташ, а ведь я за более чем тридцать лет ни разу с ней и не поругалась, умела Галюня наша сглаживать острые углы.

— Да уж, буфером была между Колей и Маринкой! — согласилась Наталья.

И было дико видеть за поминальными столами много общих знакомых, а Коля убито говорил:

— Вот, хотела всех собрать на новоселье — собрала.

Маринка на кладбище кричала, истерила, рвалась куда-то, возле неё постоянно был невысокий молодой человек, поддерживал, или совсем крепко обнимал, едва стоящую на ногах Маринку. Лида тормошила её, стараясь достучаться до неё, но та только повторяла:

— Моя мама умерла!

А потом начался ад. Где-то ближе к сорока дням сорвался и запил Коля, и понеслось — не с кем стало оставлять Петю — Маринка работу не хотела менять, в городе, по сравнению с московской, зарплата была вполовину меньше. Коле оставалось чуть больше двух лет до пенсии. Тот молодой человек, Шурик, был рядом, и на него просто возложили обязанности уводить и приводить Петю от согласившейся присматривать за ребенком женщины — у неё своих было трое, вот и взялась она приглядывать за Петей, естественно, за плату.

Маринка бухтела, что дорого, плакалась Лиде, что водит его три раза в неделю на дошкольные занятия и на теннис — все так дорого.

— Вся жизнь сейчас дорогая. У тебя есть дед, что он внуку не поможет? Квартиру материну, отсуженную сдавать начни, крутиться всем приходится сейчас.

ГЛАВА 3

Лиде позвонил сын:

— Мам, к тебе заедет мой сослуживец, я там кой чего с ним передал, через два дня будет у нас.

— Ох, сынка, лучше бы ты сам приехал, да и женился бы наконец!

— Мам, невесту не нашел ещё! Приеду, мам, точно, скорее всего, к маю! Сам безумно по тебе соскучился, ты у меня суперлюбимая женщина!!

— Суперлюбимую на три года не оставляют.

— Мам, я ща в командировке, на Дальнем Востоке, за Уссурийском, отбуду и в отпуск, сразу два у меня получается. Ещё и ругаться будешь! Про Леху ничего?

— Нет, глухо! — Паскудство такое! Мам, я скоро приеду, знаешь как я тебя люблю?

— Надо же, не прошло и тридцати четырех лет как признался?

— Ехидина ты моя! Все мам!! Целую!

Приехавший бледненький, худенький лейтенантик передал большой пакет, стеснительно отказывался переночевать, говоря, что на вокзале пересидит.

Лида встала на дыбы:

— Я же вижу, ты совсем слабый, из госпиталя, похоже?

Мальчишка, Женя поотнекивался, потом признался, что у него билет аж на утро послезавтрашнего дня.

— Ах ты ж, мелкий паразитик! — ворчала на него Лида. — Доведись, мой сын к твоей мамке так заехал, она что, не приняла бы?

— Да, я, честно, не знаю, я у деда с одинадцати лет рос!

— Всё, марш в ванную, вот тебе футболка и штаны сына — полотенце, бритва с пеной там есть, брысь!

Пока ребенок намывался, Лида по принципу — «все что есть в печи, то на стол мечи», шустро наставила разносолов, села, подперев рукой щеку, пригорюнившись, вот и её Андрей, поди, так мотается по командировкам — толком ни поесть, и ни отдохнуть даже.

Мальчик, вылез из ванной осоловевший, порозовевший — удивленно рассматривая уставленный салатами- закусками стол, протянул:

— Да уж, Андрей рассказывал, что Вы хлебосольная, но что так…

— Садись, поешь.

Мальчик двадцатитрехлетний, поев, виновато улыбаясь, сказал:

— Извините меня, Лидия Сергеевна, я засыпаю!!

— Да, конечно, я тебе уже давно диван разобрала, иди, отдыхай.

— Лидия Сергеевна, мне неловко!