Дорога в небо - [90]
«Вся эта философия, — мрачно подумал Хин, — ему нужна за тем же, зачем мне нынешние мысли. Убить время и перекричать что-то другое, что обязательно было бы слышно в тишине. И что слышать нельзя, если хочешь сохранить рассудок».
Он удивился, поняв, что откуда-то позади льются звуки оргáна. Кто-то играл уже давно, а Хин только теперь заметил это. Огромные трубы из металлических сплавов дышали, звук рождался и нарастал. Его уносило ветром, словно последний отлетевший вздох, когда органист отпускал клавишу.
Теперь Одезри знал, что не один в обветшалом здании, но оставался на месте. Под грозные и мудрые, изменчивые хоралы он вспоминал слёзы мальчишки-провидца, как будто мог подменить ими собственные. Между двумя людьми, не сберегшими свой дар, оставалось существенное различие: Хин ещё надеялся.
Глава XVIII
— В их поколении течёт кровь Сэф! — казалось, сам оргáн, разгневанный, заговорил на морите.
Хин изумился: инструменты Весны подражали голосам Сил'ан, но чтобы настолько?
Неизвестный — как выяснилось позже, органист, учитель Нэрэи — показался в проходе меж рядами скамей. Он величаво плыл к алтарю.
— Их аадъё — Ийлоньо Сэф-Биё, урождённый Сэф. Кё-а-кьё, который планировал поколение, добился преобладания опасных черт. Трудно смотреть на столетия вперёд. Сейчас время воды, а не огня. Время уступчивости, а не наступления. Они же были рождены для борьбы, а не для покоя. Их поколение потеряно.
Беда в том, что Келеф с Люуром слишком похожи. Сэф поощряли жестокость, склонность к насилию и разрушению. Мы — нет. Мы не растили воина, и всё равно кровь взяла своё. Армия, птицы. Хэньэ обоснованно тревожился, но не запрещал: внушения Зоа — да, мы не доверили воспитание выходцу из чужой семьи — сохраняли силу, страшное сходство не бросалось в глаза. Лето всё испортило. Юнец мало-помалу привык поступать, как вздумается. Новый кё-а-кьё был слишком уж мягок с ним и неудивительно: поколение Саели — спокойное, аадъё — наш. Вот и потворствовал капризам, пока не стало поздно.
Но лицемер ли он? — Сил'ан остановился перед Хином и смерил его неодобрительным взглядом. — Отнюдь. Как сказали бы люди, Келеф — его любимое и оттого балованное дитя.
«14–15»
Ветер сегодня дул, не переставая. За окном перетекали в ночь короткие летние сумерки. Лодак всегда пытался их уловить: когда день перестаёт быть днём, небо окрашивают разом мириады цветов, затем всё пропадает. Всё растворяется в синеве.
«Синий свет, свет такой синий!
В эту синь даже умереть не жаль…»
Город на пяти холмах, Анцьо, древняя столица Марбе. А тишина в замке такая, что в ушах звенит. Ларан не обращал внимания, а Лодаку вспоминалось нехорошее. Весть о безумии, поражении и смерти отца; лица старейшин, пытавшихся спрятать довольный блеск глаз за трагическими масками морщинистых лиц.
Детей не тронули. Лодак понимал, что никогда не узнает, почему. Должно быть, поэтому он часто пытался представить. Сначала перед внутренним взором появлялись бронзовые двери, невообразимо огромные. Резные, вечные, повествующие о рождении и гибели царств глубокой древности. Едва освещённые врата, подобные крышке шкатулки из предания. За ними — беды, войны, горечь, страх. От них хочется бежать, и всё равно к ним неудержимо тянет: кое-что ещё кроется за ними. Одно придаёт нестерпимой горечи манящий аромат. Тайна. И другое — напиток Богов, вкусив которого, человек изменяется, жаждет его вновь, всё больше и больше. Власть.
Лодак хорошо помнил, как впервые шёл по длинному коридору, обрамлённому массивными колоннами, некрасивыми, огромными и крепкими лапами чудовищ. Как звуки тонули в чаде ламп, в треске огня. Тогда он понял, что звуки это не звуки, а тени.
Он отчаянно волновался, потому что знал: на этот раз врата распахнутся перед ним. Пусть он идёт не первым, пусть вслед за братом, глупо озирающимся по сторонам. Он ощущал в себе сопричастность темноте, её дыханию, всему неприглядному, что есть в человеке. Он чувствовал, как бой барабанов и вечный ветер пронизывают его. Сердце откликалось на ритмы, происхождение которых истёрлось из человеческой памяти. Волновала, увлекала, околдовывала — сила. На короткий миг Лодак ощутил её во всей полноте, подобную мощи вулкана или землетрясения. Вот что потрясло его. Это могло быть предвестием безумия, унаследованного от отца. Это было нетрудно забыть, причащаясь к весеннему «движению вперёд», как люди, выходя на свет, удивлённо смаргивают кошмары и наваждения тёмных подземелий. Но песок поглощает сады, земля поглощает покинутые города, разрушает творения рук человеческих. Лодак сразу поверил в мудрость обычая. Он физически ощущал, что кровь, которая бежит по его венам, навсегда связывает его с землёй предков, с историей сотен фигурок, изображённых на бронзовых дверях.
Два воина, больше похожие на жрецов, тяжело налегли на створки. А, говорили, отец мог распахнуть их один — во время приступа. Узкая полоса багрового света выпала из того мира в этот, пролилась, словно кровь на неровные жёлтые плиты. Пути назад не было.
Удушье. Лодак наслаждался восхитительным контрастом воспоминаний и свежего ветра, долетавшего из полутокрытого окна. Как сладостно предвкушение! И вот, она: торжественная, пропахшая веками и людьми, круглая зала, устеленная шкурами. Масло, горящее в огромных металлических чашах, освещает росписи на стенах, уходящие ввысь, насколько можно рассмотреть, и ещё дальше. Окон нет, земля ощутимо давит сверху на высокий, прочный купол. Говорили, храм не был выстроен под землёй, но ушёл в землю от невообразимой старости. И оранжевые фигуры на его стенах — живее живых.
Мёртвая саванна, причудливые красные скалы и белые пески, поющие на ветру — такова страна вечного лета. Здесь люди жестоки и хитры. Пытаясь выжить и защитить свою землю от алчных соседей, Хин, мальчишка шести лет, и его мать просят о помощи древний народ Сил’ан. Но Келеф — его посланец — сталкивается со стеной ненависти и суеверного страха. Подданные готовят бунт, чужие войска вторгаются во владение. Сможет ли Хин стать ключом к пониманию между двумя народами?Он услышит музыку Лун, оседлает облако, встретит в себе цветного дракона.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.