Дорога в небо - [88]
Хин готов был подняться и уйти, даже хлопнуть дверью в ярости. Но полная ненависти ко всему сущему, улыбка провидца погасла. Он тяжело сглотнул и прошептал, уставившись в потолок, напрасно пытаясь удержать слёзы страха:
— Грядущее я больше не вижу.
— Ты и раньше не помнил своих пророчеств, — попытался успокоить его Нэрэи.
Провидец закрыл глаза и попрекнул сухо, сердито:
— Я знаю, о чём говорю. Я лишился дара, — его голос дрогнул, он заторопился. — Я едва ли смогу ходить. Кто я теперь, Нэрэи? Зачем мне жить? Зачем он… Почему он не убил меня в Лете? Не любил, не жалел. Но всегда поступал, как должно.
Слёзы текли безудержно из под закрытых век. А в голосе звучали интонации подростка, и они подходили Прексиану, как ни одни другие. Хин поднялся и вышел в коридор, плотно притворил за собою дверь. Он был уверен, что Нэрэи теперь расскажет бедняге про Келефа, и что об этом им лучше беседовать наедине.
Большую часть ночи Хин, рискуя заболеть, провёл в беседке, глядя, сквозь просветы в листве, на недостижимые звёзды, слушая тихий размеренный стук диковинного устройства, то наполнявшегося водой, то выливавшего её. Потом, ни о чём уже не думая, он вернулся в Оранжерею. Никто из Сил'ан за ним вроде бы не следил. Доверяли ему или нынешний глава не имел власти над своими подчинёнными?
Дверь открыл какой-то лятх, но Хин даже не захотел его рассмотреть. Повалился в гамак и заснул. То, что кё-а-кьё в эту ночь могло вовсе не быть дома, ему и в голову не пришло. Поутру Альвеомир разбудил его словами:
— Саели вернулся. Ждёт тебя на завтрак.
Хин опрокинул на себя ведро с очищающим зельем, хотя предпочёл бы искупаться в воде. Умылся, пожевал веточек, чтобы толком проснуться, причесал волосы, заплёл их в косу и последовал за провожатым. Одезри не волновался и был настолько убеждён, что увидит совершенно незнакомого Сил'ан, что недоверчиво нахмурился, когда тяжёлые двойные каменные двери сомкнулись за его спиною. Этот был ему знаком — такие волосы не забудешь —, но откуда?
Маску глава семьи не одел, и едва ли по забывчивости. Лицо у него оказалось шире, чем у Келефа, но красоту его и шарм Хин не смог бы описать никакими словами. Рядом с ним даже Нэрэи при всей эксцентричности едва ли кто-то бы заметил, а на Келефа не бросили бы второго взгляда. На несколько секунд у правителя перехватило дыхание, он не мог вспомнить, даже если бы постарался, кто он, где и зачем.
Божество перед ним, быть может, привычное к такой реакции, спокойно выждало, а потом, по-прежнему не произнося ни слова, широким жестом пригласило к столу, накрытому на одного. Власть такой красоты испугала Хина. Никто ему не угрожал, не выдвигал требований, не ставил запретов, однако он понимал, что не оспорит решение этого Бога, и не посмеет оскорбить сомнением даже очевиднейшую выдумку. И умолять не посмеет, но уже по другой причине: из-за того, как мало в этом совершенстве человеческого.
Если Келефа воображение сравнивало с плывущей рыбой или шустрой ящеркой, то Вальзаара — скорее с большой кошкой или муроком. Когда глава семьи заговорил, легче не стало. Хин безотчётно надеялся, что голос разрушит очарование. Но как молодость провидца не перечеркнула достоверности болезненного знания, так и здесь судьба не смиловалась. Голос Вальзаара оказался всеобъемлющим, настолько подавляющим, восхитительным и сильным, что просто не мог принадлежать живому существу. Его невозможно было слушать иначе, чем музыку, даже когда его обладатель давал разнообразным блюдам имена и скромно хвастался, что сам всё приготовил. Это его-де увлечение, но опасаться решительно нечего: всё давно отточено и испытано на сотнях дам.
Хин молча ел, не чувствуя вкуса, но радуясь отсрочке. К концу обильного завтрака, он пришёл в себя настолько, что мог говорить и понимать, что говорят ему. Каким-то образом, Вальзаар это понял и переменил тему:
— Если хочешь, можешь уехать — мы тебя не задержим. Или можешь здесь ожидать известий о нём. Но как только мы их получим, ты покинешь нас. И больше вы не увидитесь.
Хин не позволил улыбке появиться на губах — она вышла бы неприятной.
— Я могу спросить? — получив дозволение, он продолжил: — Почему никто из работавших в саду не помог?
— Самым младшим вмешательство в дела старших запрещено.
— Значит, они не нарушат приказ, даже если на их глазах убивают сородича? И ты их похвалишь?
Вальзаар недовольно поморщился:
— Нарэньсама! Все вы думаете, вам виднее. Как мне это надоело. Да, лучше я похвалю их при жизни, нежели посмертно. Младшие, особенно сейчас, хрупки и неопытны — лёгкая добыча. Они ещё растут и развиваются. Если ты бросишь детей в смертельную схватку между взрослыми — дело твоё. Я не брошу.
Он замолчал было, но и Хин молчал тоже. Поэтому Вальзаар продолжил, давая волю раздражению и досаде:
— Старшие, как ты мог видеть, не спрятались и не разбежались. И так же ясно ты видел, что с ними стало. Младшие, нарушив обычай, лишь умножили бы число растерзанных жертв. Никому не выстоять против Люура. Он сильнейший из ныне живущих. Ты мало знаешь человек, но лезешь судить. Тебе больно. Я допускаю, что сильнее, чем мне. Но упрёки, безумства наряду с искажением прошлого делу не помогут.
Мёртвая саванна, причудливые красные скалы и белые пески, поющие на ветру — такова страна вечного лета. Здесь люди жестоки и хитры. Пытаясь выжить и защитить свою землю от алчных соседей, Хин, мальчишка шести лет, и его мать просят о помощи древний народ Сил’ан. Но Келеф — его посланец — сталкивается со стеной ненависти и суеверного страха. Подданные готовят бунт, чужие войска вторгаются во владение. Сможет ли Хин стать ключом к пониманию между двумя народами?Он услышит музыку Лун, оседлает облако, встретит в себе цветного дракона.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.