Дорога в горы - [27]

Лейтенант уже не слушал: он думал о другом. Совершенно ясно, что у подножия горы стоит или вражеский полк, или по крайней мере батальон. Фашисты из дивизии «Эдельвейс» собираются идти в горы. А все ли он сделал, чтобы преградить им путь? Нет, далеко не все. В скалах нет продуктов, мало патронов, считанное количество гранат. Не ошибка ли — его решение преградить путь врагу? Да, он отдает себе отчет в том, что это может стать роковым для людей, доверившихся ему. Но иначе он поступить не может. Надо только связаться со своими войсками. В горах наверняка есть советские части или хотя бы такие же группы солдат, как здесь, в Орлиных скалах. Есть, конечно же, и партизаны, а значит, надо скорее найти их!

Приняв это решение, Головеня поднял голову и увидел Наталку. Девушка смотрела на него с таким глубоким, с таким искренним сочувствием, что у лейтенанта вдруг чаще забилось сердце.

— Девочка вы моя! — невольно вырвалось у Головени.

Наталка вспыхнула, покраснела, но глаза не отвела. Так близко она еще никогда не видела его. И эта близость словно подтолкнула ее, заставила сказать то, что уже много раз обдумывала:

— Вы, Сергей, хороший… — начала она и, не договорив, сорвалась с места, побежала вниз, в ущелье, прыгая с камня на камень.

Вернувшись на кухню, Наталка не находила себе места. Она присаживалась, но вдруг поднималась, начинала кружиться в танце. Егорка с удивлением смотрел на нее, ничего не понимая.

Наталке хотелось снова вернуться к Сергею, присесть рядом и говорить, говорить… Все равно о чем говорить. Пусть о самом грустном, но только бы слушать его приятный, чуть приглушенный голос, чувствовать его дыхание… «Я люблю его», — почти вслух произнесла она. Он спокойный, выдержанный, а когда разговаривает, то обдумывает слова, словно взвешивает их. И ему нельзя не верить…

Она испытывала какое-то новое чувство, неодолимо тянувшее ее куда-то, отчего хотелось смеяться, петь, взобраться на самую высокую гору и закричать так, чтобы все услышали ее радость. Но это чувство и тревожило ее. Даже пугало. И она вдруг начинала упрекать себя: «Глупая, нашла время!..» Еще неизвестно, когда и как кончится война, а она, видите ли, влюбилась. А то и забыла, что ее счастье, как и многих, зависит только от исхода войны. «Ну, полюблю, а дальше что? — шептала она, смотря в одну точку. — Как дальше сложится судьба?.. Дальше — туман и мрак».

Но тут же, заглянув в осколок зеркальца, Наталка поправила косы и пошла наверх, зная, что там, кроме Сергея, сейчас никого нет.

Глава двадцать четвертая

Там, где кончаются луга и начинается предгорье, виден кирпичный красный дом, напоминающий старинный особняк. В этом бывшем кулацком доме много лет размещалась контора МТС, но недавно она эвакуировалась, и здание опустело. В нем осталось все, как было, за исключением важных бумаг, которые сотрудники увезли с собой.

Хардер, как всегда, не доверяя ординарцу, осмотрел помещение и облюбовал для себя одну из лучших комнат на втором этаже. Дымя сигаретой, он долго объяснял ординарцу, как поудобнее расставить мебель: устраивался как будто навечно.

Рядом с комнатой командира горнострелкового батальона — штаб. Внизу — командиры рот. Солдаты рассыпались по всей усадьбе, отрыли множество щелей под тенистыми липами. Замаскировали в кустах минометы, легкие вьючные орудия. Приспособились кто как мог.

Новое место вполне устраивало Хардера, отсюда он и начнет поход в горы. А пока можно отдохнуть. Он распорядился внести в комнату две койки: для себя и для штурмбанфюрера. Штурмбанфюрер бывает у него наездами и нередко остается ночевать.

Выступление в горы задерживалось: штаб полка с остальными батальонами еще только подтягивался к исходному пункту. В ожидании его обер-лейтенант запросил топографические карты, но и их все еще не присылали. Вчера он снова направил в полк нарочного и с нетерпением ждал его: офицер-порученец должен был вернуться с минуты на минуту.

В последние дни обер-лейтенант изрядно скучал. Привыкший к перемене мест, он не знал, как убить время. Вчера до поздней ночи играл с офицерами в карты, а сегодня, встав чуть свет, выпил рюмку коньяку и искал, к кому бы придраться, на ком бы сорвать злость за вчерашний проигрыш. Впрочем, все это не удовлетворяло Хардера. Хотелось чего-то нового, свежих впечатлений. А какие могут быть свежие впечатления в этой забытой богом дыре?

В такие поганые дни обер-лейтенант и часа не мог просидеть спокойно. Отправлялся в подразделения, придирался к подчиненным, жестоко наказывал их за малейшие проступки.

Так было и в этот день. Обер-лейтенант случайно заглянул в бывшую мастерскую МТС, где расположилась ремонтная команда, и увидел солдат, занятых делом, не имеющим ничего общего с распорядком дня, который он собственноручно подписал. Солдаты, склонившись над тазом, старательно мыли пустые консервные банки. Они так увлеклись этим занятием, что не заметили вошедшего командира.

— Это что за производство? — сразу вскипел Хардер.

Солдаты вытянулись, застыли на месте, словно по ним прошел электрический ток.

— Я спрашиваю, что это такое? — еще резче повторил Хардер, указывая на таз, полный банок.