Дорога - [3]

— Княже! — глубоко вздохнула для храбрости, и как могла громко сказала я. — Что же вы? Напряжение как то разом спало, Князь успокоился и вновь сел рядом со мной. Сарон попятился и ушел, буркнув, что проведает, привязанных в отдалении, лошадей. Прочие предпочли отвернуться с виноватыми почему-то лицами. Я совсем перестала что-либо понимать. Северин бессмысленно и бездумно пялился в огонь, и на мои тихие слова не отзывался. Пришлось, преодолев себя дотронуться до его руки. Он словно очнулся от глубоких раздумий, встряхнул головой и посмотрел на меня.

— Прости, принцесса, задумался. Нужно его как-то отвлечь, спросить что-нибудь безобидное…

— Почему ваши… люди зовут меня княжной? Князь помрачнел еще больше и так посмотрел на меня, что срочно захотелось спрятаться с головой под одеялом и не показываться до самого утра:

— Потому что ты — моя! — Резко вскочил на ноги и бесшумно исчез среди теней…

Растерянно посмотрела на мужчин. Что я такого сказала?

— Не расстраивайтесь, княжна, — кивнул мне один из них. — Князь не любит, когда ему напоминают о прошлом.

— Я не хотела…

— Вы не виноваты. Просто Ронэ еще молод, и… не может понять чувства Северина. Ронэ еще не научился… эм-м, понимать меру, — речь ему давалась не то чтобы с трудом, но были заметные запинки. — Я — Латъер. Вы, наверное, не запомнили когда нас представляли?

— У вас сложные для восприятия имена, — тактично ответила я. Мужчины переглянулись, один снял котелок с дурманящее пахнущим варевом с огня и поставил его прямо в снег.

— Мы знаем. Я тоже поначалу плохо запоминал имена вашего языка. Садитесь ближе, княжна, мы не кусаемся. Я не сразу сообразила, что это была такая попытка пошутить. Но ближе села. Латъер изо всех сил старался быть учтивым и вежливым, но это ему тяжело давалось. Скорее всего, из-за языкового барьера, а может, были на то и личные причины. Он был уже не молод и еще не стар, лет тридцать семь на вид. Волосы золотистые, заплетенные во много-много тоненьких косичек, сплетавшихся в одну толстую. Лицо резкое с грубоватыми чертами, откровенно некрасивое. Глаза карие, теплые, так не вязавшиеся с суровым выражением этого самого лица. Мужчины улыбались мне, кивали. Потом один из них спросил:

— Княжна не обидится, если нас… мы… будем говорить… на… — окончательно запутался, но другой подхватил: — …между собой?

— Нет, конечно, говорите на здоровье, — пожимаю плечами. Знать бы еще что имелось в виду. Они заговорили на своем северном языке. Понятно теперь зачем спрашивали.

Молчать из-за меня неохота, говорить неудобно… Латьер присоединился к ним, а я от нечего делать заглянула в котелок. Варево остывая, исходило паром, и было опознано мной как каша, из неизвестной крупы, с мясом.

— Княжна есть хотела? — посмотрел на меня, о, вспомнила, Аринн. Он мне и запомнился только потому, что как и Сарон, выглядел моложе всех остальных, едва ли не девятнадцатилетним юнцом.

— Хочет, — машинально его поправила. — То есть хочу, да, но могу и потерпеть.

— Горячо, — доверительно сообщил парень. Я чуть не рассмеялась самым неприличным образом, такое смешное выражение лица у него было.

— Я подожду, — повторила. …Каша оказалась очень вкусной, хоть и необычной. Сытая и довольная, я естественно не раздеваясь, кое-как улеглась спать на одеяльце из шерсти этой чудной зверюги и им же укрылась, благо размер позволял. Со всех сторон вокруг точно как и я, невозмутимо укладывались мужчины, негромко переговариваясь между собой. Так слушая чужую, непонятную речь я и заснула. Князь ночевать не пришел.

Утро «порадовало» метелью и лютым холодом. Закутавшись в одеяло поверх одежды, я на деревянных ногах дошла до саней и там неожиданно для себя снова уснула. Снились мне холод. Холод и лед, белый, белоснежный поглотивший в себя все. Опутавший с ног до головы колкой сетью, обездвиживающий, глухой к мольбам и просьбам… а еще холодный… очень холодный… просто нестерпимо… Но вдруг лед пропал, и вместо него меня обожгли синие глаза Князя.

— … я же запретил спать! — рычал он, встряхивая меня за плечи. Я хотела было ответить, но слова застряли у меня в горле, стоило лишь заметить, что по лицу Северина струйками из глубокого пореза на лбу сочиться кровь. Князь быстро поднял меня на руки и усадил на свою кобылицу, запрыгнул сзади. Не понимая, что происходит, потеряно завертела головой, и тут уж мне хотелось запищать от ужаса. Северяне обнажив мечи сражались… с пустотой. Вернее это я сначала так подумала и только присмотревшись, разглядела что вовсе и не с пустотой, а со складывающимися в фигуры снежинками. Которые наносили вполне реальные раны… Что же это такое? Как?.. Почему… Князь прижал меня одной рукой к себе, и что-то гортанно прокричал. Снежные фигуры на несколько мгновений отступили, а потом вновь бросились в атаку. Почему мы не убегаем? Почему топчемся на месте, не слезая при этом с беснующихся лошадей? Одна из фигур повернулась ко мне, и я увидела темно-зеленые точки там, где должны быть по идее глаза.

— Княже! — закричала я в ужасе и зажмурилась. Горло рванул болью. Неважно, потом, все потом…

Лошадь под нами гарцевала, снова что-то крикнул на непонятном языке Северин… Вой ветра, ржание, голоса, все смешалось в единую какофонию, наводящую даже не страх — ужас…