Дорога тайн - [196]

– Ну, я их не знаю – просто видела, что они были очень-очень близки с Лесли, – ответила журналистка. – И они ушли рано, вместе с Лесли. Как бы то ни было, я подумала, что одна из женщин не настолько старше другой, чтобы быть ее матерью. И они совсем не похожи – по крайней мере, на мой взгляд, – добавила она.

– Я тоже их видел, – только и сказал Хуан Диего.

Трудно представить, почему Мириам и Дороти были с Лесли, подумал Хуан Диего. Пожалуй, еще труднее было представить, почему бедная Лесли была с ними.

Кларк, должно быть, пошел в туалет, подумал Хуан Диего, его нигде не видно. Тем не менее спаситель, меньше всего похожий на такового, уже направлялся в сторону Хуана Диего; это была она, одетая достаточно скверно, чтобы быть еще одной журналисткой, но в ее горячем взоре был узнаваемый блеск потаенной близости – как если бы чтение романов Хуана Диего изменило ее жизнь. Она могла бы поделиться историями о том, как он спас ее: возможно, она собиралась покончить с собой; или она была беременна своим первым ребенком в шестнадцать лет; или она потеряла ребенка и тут случайно прочла… В общем, в ее глазах мерцало нечто сокровенно-интимное, типа «я-была-спасена-вашими-книгами». Хуан Диего любил своих преданных читателей. Их взгляды искрились дорогими им деталями из его романов.

Журналистка увидела, что к ним приближается дотошный читатель в женском лице. Знакомы ли они были между собой, хотя бы отчасти? Хуан Диего не мог это определить. Женщины были примерно одного возраста.

– Мне нравится Марк Твен, – улыбнулась Хуану Диего журналистка на прощание.

И это все, что в ней было ядовитого? – подумал Хуан Диего.

– Обязательно передайте это Кларку, – сказал он, но она, возможно, не слышала его, – похоже, она торопилась уйти.

– Убирайся! – бросила вслед журналистке эта ненасытная читательница Хуана Диего. – Она ничего не читала, – объявила Хуану Диего новоприбывшая. – Я ваша самая большая поклонница.

По правде говоря, это была крупная женщина, весом 170 или 180 фунтов. На ней были мешковатые синие джинсы, порванные на коленях, и черная футболка со свирепым тигром между грудей. Это была протестная футболка, выражающая гнев от имени вымирающего вида. Хуан Диего был настолько не в теме, что не знал о беде тигров.

– Смотрите-ка – у вас тоже говядина! – воскликнула его новая могучая поклонница, обнимая Хуана Диего за хрупкие плечи такой же сильной, как у Кларка, рукой. – Вот что я вам скажу, – заявила крупная женщина Хуану Диего, ведя его к своему столику. – Помните ту сцену с охотниками на уток? Когда этот идиот забывает снять презерватив, а сам идет домой и начинает мочиться на глазах у жены? Обожаю эту сцену! – сказала ему в ухо любительница тигров, направляя его перед собой.

– Не всем понравилась эта сцена, – попытался возразить ей Хуан Диего. Он вспомнил одну или две рецензии.

– За Шекспира писал сам Шекспир, верно? – спросила крупная женщина, подталкивая его к стулу.

– Думаю, да, – осторожно ответил Хуан Диего.

Он все еще искал Кларка и Хосефу; он действительно любил своих дотошных читателей, но иногда их немного заносило.

Его нашла Хосефа и подвела к их с Кларком столу, где Хуана Диего и ждали.

– Защитница тигров, тоже журналистка – одна из лучших, – сообщил ему Кларк. – Из тех, кто действительно читает романы.

– Я видел Мириам и Дороти во время интервью, – сказал Хуан Диего. – С ними была твоя подруга Лесли.

– О, я видела Мириам с кем-то, кого не знаю, – заметила Хосефа.

– Ее дочь Дороти, – сказал Хуан Диего.

– Д., – пояснил Кларк. (Было очевидно, что Кларк и Хосефа так и называли Дороти – Д.)

– Женщина, которую я видела, была непохожа на дочь Мириам, – сказала доктор Кинтана. – Она была не так красива.

– Я очень разочарован в Лесли, – вздохнул Кларк, обращаясь к своему бывшему учителю и своей жене; Хосефа промолчала.

– Очень разочарован, – только и смог сказать Хуан Диего.

Но все, о чем он мог думать, была «эта самая Лесли». Зачем ей было уходить куда-то с Дороти и Мириам? Зачем ей вообще быть с ними? Бедняжка Лесли не была бы с ними, подумал Хуан Диего, если бы ее не околдовали.

Наступило утро вторника в Маниле – 11 января 2011 года, – и последние новости из страны, усыновившей Хуана Диего, были плохими. Это случилось в субботу: член Палаты представителей, демократ от Аризоны Габриэль Гиффордс была ранена выстрелом в голову; у нее были шансы выжить, хотя, возможно, не без нарушений функций мозга. В результате стрельбы погибли шесть человек, в том числе девятилетняя девочка.

Аризонскому стрелку было двадцать два года; он стрелял из полуавтоматического пистолета «глок» с магазином большой емкости, в котором было тридцать патронов. То, что говорил стрелявший, звучало нелогично и бессвязно. Не был ли он еще одним свихнутым анархистом? – подумал Хуан Диего.

Я здесь, на далеких Филиппинах, размышлял Хуан Диего, но ненависть и самосуд, привычные в моей приемной стране, не так уж далеки отсюда.

Что касается местных новостей – за завтраком в «Аскотте» Хуан Диего читал манильскую газету, – то он увидел, что хорошая журналистка, его дотошная читательница, не причинила ему никакого вреда. Она изложила краткую биографию Хуана Диего Герреро и отдала должное его романам; крупная журналистка, которую Кларк назвал «защитницей тигров», была хорошей читательницей, преисполненной уважения к Хуану Диего. Он знал, что она не имела отношения к фотографии, напечатанной в газете; несомненно, фотографию выбрал говнотик-фоторедактор, и женщину, которая любила тигров, нельзя было винить за подпись.