Дорога тайн - [190]

– Нет, я только что говорил с Кларком Френчем, – ответил Хуан Диего. – Мы с Кларком проводим на сцене мероприятие – я буду давать ему интервью. Я слышал, будешь ты с Дороти.

– Мы нечасто бываем на литературных мероприятиях, – улыбнулась Мириам. Она расстелила полотенце на ковре себе под ноги, со своей стороны кровати. Она уже была под одеялом. – Я вынула твои таблетки, – сказала она как ни в чем не бывало. – Я не поняла, что тебе нужно на ночь – лопресор или виагра, – в своей небрежной манере бросила Мириам.

Хуан Диего отдавал себе отчет, что он чередует свои ночные состояния: он выбирал ночи, когда хотел почувствовать адреналин; он смирялся с другими ночами, когда знал, что будет чувствовать себя неполноценным. Он понимал, что опасно пропускать прием дозы бета-блокаторов – в частности, чтобы разблокировать адреналиновые рецепторы в организме, позволить себе выброс адреналина. Но Хуан Диего не помнил, когда для него стало привычным принимать на ночь «лопресор или виагру», как выразилась Мириам, – видимо, полагал он, довольно давно.

Хуана Диего поражало, насколько схожи Мириам и Дороти; и это не касалось ни их внешнего вида, ни сексуальных привычек. Сходство этих двух женщинах было в том, как они манипулировали им, – не говоря уже о том, что, когда он находился с одной из них, то чуть ли не забывал о другой. (Однако, даже забывая об одной, был одержим ими обеими!)

Хуан Диего подумал, что есть слово, обозначающее то, как он вел себя не только с этими женщинами, но и при приеме бета-блокаторов. Он вел себя по-детски, размышлял Хуан Диего, почти так же, как они с Лупе вели себя с Девами, сначала предпочитая Деву Гваделупскую Марии-монстру, пока Гваделупская Дева не разочаровала их. И тогда Дева Мария действительно что-то сделала – достаточно убедительное, чтобы привлечь внимание детей свалки: не только трюком «нос за нос», но и своими недвусмысленными слезами.

«Аскотт» не имел ничего общего с «Эль-Эскондрихо» – никаких призраков, если только призраком не была Мириам, и сколько угодно розеток, куда Хуан Диего мог подключить для зарядки свой сотовый телефон. Тем не менее он выбрал розетку в ванной возле раковины, потому что ванная была приватным пространством. Хуан Диего надеялся, что Мириам – призрак она или нет – заснет раньше, чем он выйдет из ванной.

«Хватит секса, Дороти», – вспомнил он эту часто повторяемую фразу Мириам, а затем – ее недавнюю: «Секс – это не так важно, как ты думаешь».

Завтра воскресенье. Хуан Диего должен был вылететь домой, в Соединенные Штаты, в среду. Хуан Диего подумал, что с него хватит не только секса, но и этих двух загадочных женщин, кем бы они ни были. Хуан Диего подумал, что один из способов избавиться от одержимости ими – это перестать заниматься с ними сексом. Пользуясь резаком, он разделил одну из продолговатых таблеток лопресора пополам; он принял предписанную ему дозу бета-блокатора плюс эту дополнительную половинку.

Бьенвенидо сказал, что в воскресенье «лучше залечь на дно»; Хуан Диего заляжет на дно, это точно, – будучи в заторможенном состоянии, он пропустит бо́льшую часть воскресенья. И дело было не в толпе и не в религиозном безумии процессии в честь Черного Назарянина, которую Хуан Диего намеренно пропустил. Ему хотелось, чтобы Мириам и Дороти просто исчезли; он чувствовал себя заторможенным, как обычно, чего ему и хотелось.

Хуан Диего пытался снова стать нормальным, не говоря уже о том, что он старался, хотя и запоздало, следовать предписаниям врача. (Как часто, если не всегда, его лечащий врач Розмари Штайн занимала его мысли!)

«Дорогая доктор Розмари», – начал он свое сообщение, снова сидя со своим малопонятным мобильником на унитазе в ванной. Хуан Диего хотел сказать ей, что он позволил себе некоторые вольности с приемом лопресора; он хотел объяснить свои необычные обстоятельства, связанные с двумя интересными (или, по крайней мере, заинтересованными в нем) женщинами. Однако Хуану Диего хотелось заверить Розмари, что он не одинок и не жалок; он также хотел пообещать ей, что перестанет валять дурака с назначенной ему дозой бета-блокаторов. Впрочем, ему показалось, что прошло несколько часов, прежде чем он набрал «Дорогая доктор Розмари» – дурацкий сотовый телефон был оскорблением для любого писателя! Хуан Диего никак не мог вспомнить, какую дурацкую клавишу надо нажать, чтобы буква получилась заглавной.

И тут Хуану Диего пришло в голову более простое решение: он может послать Розмари его фотографию с Мириам и Дороти на станции «Коулун»; таким образом его сообщение будет и короче, и смешнее. «Я встретил этих двух женщин, которые заставили меня химичить с приемом лопресора. Не бойтесь! Я вернулся на правильный путь и снова воздерживаюсь. С любовью…»

Разве это не самый короткий способ признаться доктору Розмари? И в интонации никакой жалости к себе – ни намека на тоску или упущенную возможность той ночью в машине на Дьюбук-стрит, когда Розмари схватила в руки лицо Хуана Диего и сказала: «Я бы попросила вас жениться на мне».

За рулем сидел бедняга Пит. Бедная Розмари попыталась уточнить свои слова. «Я просто имела в виду, что могла бы это предложить» – вот как Розмари выразилась. И не глядя на нее, Хуан Диего понял, что она плачет.