Дорога свободы - [87]

— Сейчас же сними, — сказал Трупер.

Бентли зашептал: — Не валяй дурака, делай, как он велит. — Подскакал Абнер Лейт, верхом на неоседланной лошади, как видно, выпряженной из плуга, с винтовкой через плечо. — Делай, как он велит, — повторил Бентли.

Хьюгар разжал пальцы.

— Положи ружье к ногам, — сказал Трупер. — И вы тоже, шериф.

— Да как ты смеешь!..

— К ногам, — сказал Трупер.

Они положили ружья к ногам. Абнер Лейт подошел к стоявшим вокруг двуколки. Из-за поворота дороги показалась повозка Франка Карсона. Хьюгар сказал:

— Я не забыл, Лейт.

— И я не забыл, — ответил Абнер.

— Шериф нам сейчас рассказывал, — заговорил Гидеон, — почему он сюда приехал. — Гидеон повторил то, что было сказано шерифом. — Продолжайте, сэр, — добавил он. — Мы хотим знать, что было дальше.

Подошел Франк Карсон и тоже стал у двуколки. Следя за каждым их движением, Бентли продолжал: — Стоит девочка и смотрит — и тут один из негров вдруг как набросится на нее, давай рвать с нее платье. Она — кричать. Выбежала Салли, другой негр ее ударил. Она поползла к шкафчику, где Кларк держит свой револьвер, тут негры пустились наутек.

— А какое отношение это имеет к нам? — спросил Гидеон.

— Салли узнала этих негров. Они все трое отсюда, из Карвела.

Минуту длилось мертвое молчание. Потом Абнер Лейт засмеялся. — Что за бред... — начал Джеф.

— Помолчи, — сказал Гидеон. — Говорить буду я.

Он обратился к Бентли: — Что же вам нужно?

— Мне нужно арестовать этих негров, Гидеон.

— По какому обвинению?

— Избиение женщины и покушение на изнасилование.

— Кто же эти трое, кого вы обвиняете? — спросил Гидеон.

— Ганнибал Вашингтон, Эндрью Шерман, а третьего Салли видала в лавке вместе с карвеловскими неграми, да не помнит, как звать.

— Хорошо, — сказал Гидеон. — Правда это или неправда, то, что вы рассказали, в это я не вхожу; это нас не касается. Но эти двое, что вы назвали, уже больше недели не были в городе. Ганнибал Вашингтон вчера весь день работал на постройке, клал кирпичи. Эндрью Шерман пахал в поле, двадцать человек его там видели. Все присутствующие это подтвердят. Так что вот вам ваши обвинения, шериф. Никто из Карвела вчера в городе не был.

— Негритянской сволочи нам в свидетели не требуется, — сказал Хьюгар.

Губы Гидеона сжались. Абнер Лейт подошел вплотную к двуколке: — А я, по-твоему, кто? Тоже негритянская сволочь? Ты, Хьюгар, поосторожней!

— Таких, как ты, нам тоже не требуется.

— Жаль, что я давно тебя не прикончил, сукин ты сын, — холодно сказал Абнер.

— Ну, ну, — вмешался Бентли. — Такие разговоры ни к чему не приведут. Мы не хотим беспорядка.

— Мы тоже.

— Но я должен арестовать этих людей. Чего им бояться? Будет им и справедливый суд и беспристрастные свидетели.

— Беспристрастные свидетели найдутся и здесь, — сказал Гидеон.

— Я намерен произвести арест. Вы мне в этом препятствуете. Так, что ли, я должен понимать?

— Понимайте, как хотите, — ответил Гидеон.

— Да, я так понимаю. Мы приехали сюда тихо, мирно, чтобы выполнить дело, возложенное на нас законом. А вы нас окружили и оказываете вооруженное сопротивление. Это очень серьезное дело, Гидеон.

— Вот что, шериф, — сказал Гидеон. — Этих людей вы не получите. Хотите говорить начистоту? Пожалуйста. Заявляю вам, что вы все наврали. Ни один человек в здравом уме не поверит этой дурацкой истории, что вы тут наплели. Вот. Я сказал.

— А я тебя слышал. Я нахального негра за пять миль слышу. Я его нюхом чую. Этих людей я добуду, Гидеон. Хотя бы пришлось мне весь округ поднять на ноги.

— Или весь штат, — кивнул Гидеон. — Всех скотов и мерзавцев, которых вам пригонит Хьюгар. А пока что, убирайтесь-ка вон из Карвела, Бентли. Это наша земля. Вон! К чортовой матери.

Мужчины стояли тесной кучкой, глядя вслед удаляющейся двуколке. Некоторое время все молчали. Потом Абнер Лейт начал ругаться — негромко, но с яростью и необыкновенным красноречием. Джеф сказал: — Пожалуй, не следовало так с ними разговаривать.

Франк Карсон пожал плечами. — Э, все равно. Это уже давно готовилось, и как с ними ни говори, ничего от этого не изменится.

— Да, — сказал Гидеон. — Всю эту неделю, каждый день, я ждал, что это случится. Каждое утро просыпался и думал об этом. Вот так думаешь каждый день, ждешь каждый день, что это придет — а потом и вот оно. Пришло.

Притихшие, присмиревшие, не совсем понимая, почему их изгоняют из их владений в середине школьного дня, дети стояли и смотрели, как мужчины один за другим входят в школу. Несколько старших мальчиков пробрались туда же вслед за взрослыми; никто их не остановил. Добрая половина мужчин, сидевших на скамьях, имела при себе какое-нибудь оружие; все двигались медленно и неуверенно, как люди, которые толком не знают, что им думать, что делать, на что надеяться. Бенджамен Уинтроп стоял у боковой стены и приглядывался к ним; он был встревожен и порядком испуган. Он был молодой человек — колледж он окончил в семьдесят третьем году — и происходил из очень скромной и очень религиозной новоанглийской семьи, возводившей свой род к губернатору того же имени, хотя свою фамилию они и писали немного иначе; и происходя из такой семьи, очень замкнутой, довлеющей себе, Бенджамен Уинтроп хотя и любил человечество, но эта любовь была у него скорей отвлеченным чувством, чем живой, непосредственной привязанностью. Ему потребовалась большая сила воли и длительная борьба с самим собой, чтобы ужиться здесь, среди этих столь чуждых ему, кротких и вместе с тем страстных людей. Теперь, глядя на них, он понимал не хуже, чем они, что это конец. Его работа здесь кончена. Остается только пойти на станцию и сесть в поезд, и чем скорей, тем лучше, может быть, даже сегодня.