Дорога соли - [109]

Однажды Азаз, брат Мариаты, вышел во двор и увидел, как она низко склонилась над тазиком и что-то стирала, яростно отплевываясь от едкого моющего средства. Молодая женщина прополоскала и выжала что-то очень большое и белое, похожее на штаны, и повесила на веревку.

— Что это такое?

Он стащил штаны с веревки и поднял перед собой, как бы примеряя. В них могли бы влезть двое таких, как он.

— Шаровары мамы Эркии, — со вздохом ответила Мариата. — Она носит их под платьем. Они все тут так ходят, сам знаешь.

Но Азазу еще не представилось случая получить такую информацию. Девочки Имтегрена, похоже, не обращали на него внимания, а когда он сам пытался с ними заигрывать, сердито покрикивали на него и дрались. Они были совсем не похожи на девушек из пустыни.

Азаз скорчил гримасу, быстро повесил шаровары обратно и заявил:

— Старая ведьма! Почему ты стираешь ее грязное белье? Ты же из народа кель-тайток, это унизительно для тебя!

— Ты думаешь, я этого не знаю? — На лице Мариаты появилась слабая, усталая улыбка.

— Я все расскажу отцу. Они не должны так обращаться с тобой!

— Ничего хорошего из этого не выйдет, — отвернувшись, произнесла Мариата.

Но однажды, когда Айши и Хафиды не было дома, а их злоязыкая мамаша храпела в своей комнате, Мариата разыскала отца.

— Они обращаются со мной как с рабыней, — усталым голосом пожаловалась она и показала свои потрескавшиеся и покрасневшие руки.

Усман смутился и отвел глаза.

— В Марокко жизнь не такая, как у нас. У них нет рабов. Здесь каждый сам выполняет свою работу.

Тут он употребил какое-то совсем незнакомое Мариате слово. В языке тамашек такого не было.

— Но Айша и Хафида ничего не делают!

— Они готовят еду, кстати, хорошо. Даже ты здесь слегка поправилась.

Да, они пытались и Мариату заставить готовить, но эксперимент длился всего один день.

— Я ненавижу и их, и эту еду! — Она схватила его за руку. — Позволь мне уехать домой, отец, обратно в Хоггар. Я отправлюсь с первым же караваном, идущим через Имтегрен. Мне сейчас не до гордости. Поеду вместе с товарами, и больше мне ничего не надо. Только отпусти.

— Ты останешься здесь. — Он был тверд, как скала. — Старые обычаи уходят в прошлое, нам надо приспосабливаться к переменам. Кроме того, из-за конфликта между Марокко и Алжиром караваны через Имтегрен больше не идут, а границу охраняют солдаты.

— Да какое мне дело до их границ? Мы — народ покрывала. Для нас не существует границ. Моя страна везде, где только я пожелаю. Наша территория у нас в сердце.

Сколько раз она слышала эти слова от Амастана? Глаза ее наполнились слезами.

— Как ты можешь выносить скучную оседлую жизнь с этими ужасными людьми?

Отец сжал челюсти. Видно было, что он не собирается больше обсуждать эту тему. Мариата понимала, почему это так. Каждую ночь, даже находясь в другом конце дома, она слышала, как он томно стонал от наслаждения и пронзительно, словно какая-то птица, кричала его новая жена. В голову ей непрошеными гостями приходили воспоминания о том, как она жила с Амастаном, и о том, как жестоко оборвалась эта жизнь. Каждую ночь Мариате снилось, что она лежит с ним у реки и гладит его смуглое тело, теплое и бархатистое на ощупь, как мышцы его перекатываются и дрожат под ее рукой. Она просыпалась с мокрым от слез лицом и с тупой болью где-то глубоко в животе.

Потом отец и братья отправились в Марракеш, чтобы закупить товаров для нового магазина, и Мариата осталась в доме на милость Айши. Никто не мешал мачехе измываться над ней.

Они с сестрой наблюдали, как Мариата исполняет свою работу, и обменивались едкими замечаниями.

— Ты посмотри, как она моет посуду. У нее не руки, а какие-то крюки. Конечно, в пустыне у них нет тарелок. Они едят с камней, а те не разобьешь, даже если захочешь.

— Глянь, Хафида, какие у нее сзади хвостики! Не голова, а крысиное гнездо.

— Я уж и не знаю, что у нее там такое, сестра. Что угодно, только не волосы, — подхватывала та.

— А эта железяка, которую она повесила себе на шею и называет ее талисманом!.. Разве можно так говорить? Бедняжка, наверное, думает, что это ценная вещь.

— А мне кажется, она считает, что там обитает какой-то дух, африт или джинн!

— Эти кочевники такие отсталые и дикие, настоящие варвары. Что они знают о современном мире? Представляешь, Хафида, у них даже нет домов! Они живут в шатрах, сшитых из шкур, вместе со своими козами!

— Так вот почему от нее так воняет!

— Не беспокойся, сестра, завтра у нее будет баня.

— Не представляю, как можно жить без электричества и водопровода.

Сестры очень гордились тем, что живут в доме, где эти удобства появились первыми в городе.

— Без душа.

— Автомобиля.

— Без базара, когда у тебя только одно старое вонючее платье.

— Как ты думаешь, может, отец родил ее от козы?

Повисла пауза, потом раздался громкий шлепок, а за ним плач.

— Не советую тебе говорить такое о моем муже, — ледяным тоном сказала Айша.

На следующий день они снова пошли в хаммам.

Когда Мариата разделась, Айша критически оглядела ее и заметила:

— А ты поправилась, доченька, это даже тебе идет.

— Моя мать была туарегская принцесса. Она уже умерла. Не называй меня дочерью, — угрюмо отозвалась Мариата.