Дорога на простор. Роман. На горах — свобода. Жизнь и путешествия Александра Гумбольдта. — Маленькие повести - [173]
Но в других случаях иным оказывался и исход ходатайств. Если просил сам Гумбольдт, и не только Канкрина, но и прямо царя. Сказочно повернулась судьба молодого урядника «Ивана, Иванова сына» Корина. Вот интереснейшие подробности, какие находим в «Деле», хранящемся в Центральном государственном историческом архиве в Ленинграде (ф. 733, оп. 22, д.62). Министр двора в письме министру просвещения прямо ссылается на Гумбольдта, заметившего, что унтер–офицер Оренбургского казачьего войска «одарен редкими способностями и имеет особую наклонность к наукам». В Петербург он был вытребован уже 8 декабря 1829 года. Причислен к Ботаническому саду. Слушал лекции на физико–математическом факультете Петербургского университета. Испытания в 1832 году показали отличные успехи. 24 декабря 1833 года пресловутый Уваров, министр и президент Академии, дает согласие на присвоение Корину степени кандидата. И кандидат Корин едет в Дерпт (Тарту), в тамошний университет — пишется бумага об оказании покровительства. Командировка в Берлин…[54]
К сожалению, тут обрывается «Дело» — обрывается то, что узнаем о простом, о замечательном русском человеке, ставшим ученым в недоброе, косное время. Редкая, счастливая удача, удивительное следствие случайной встречи «нижнего чина» на далекой окраине империи с Александром Гумбольдтом!
Но чем кончилось все? Вот этого мы не знаем. Не оборвалось ли не только департаментское «Дело», но и самое дело жизни Корина — не свелось ли снова к нулю? Нет сомнения, что и можно и должно это установить историкам науки — человек не иголка. Не сделано же это до такой степени, что даже имя Корина встречаем лишь в жизнеописаниях Гумбольдта, причем, видимо, с постоянной ошибкой: Карин. Надо думать — без вины Гумбольдта: например, в собрании двадцати восьми его писем Канкрину (рукописный отдел Государственной публичной библиотеки имени Салтыкова–Щедрина; письма скопированы) на листе 75 ясно читается: Корин. Не ввел ли в заблуждение первых (немецких) публикаторов переписки почерк Гумбольдта?
В Миассе его ждал горный инженер Ф. И. Швецов, которого путешественник особо отметил еще во время поездки по Среднему Уралу, а слышал о нем, знал его еще до своего путешествия.
Именно Швецова он просил составить карту уральских платиновых месторождений. Готовая карта ждала Гумбольдта. Но автор ее, блестяще образованный, свой в любом обществе, в любом интеллигентском и ученом кругу, был крепостным! Крепостной инженер нижнетагильских заводов Демидовых. Крещеная собственность. Раб! Это не укладывалось в голове Гумбольдта. Бессмыслица, оскорбляющий разум нонсенс. Он хлопочет, добивается, разъясняет. И наконец сам, первым шлет Фотию Ильичу Швецову радостную весть: Демидовы выпускают его на свободу!
В полуторавековом отдалении многое выглядит упрощеннее, чем было. Препятствия — легче преодолимыми, мрачное и чудовищное склонно зачастую обернуться гротеском: куда как прост победный бой с давно умершими властелинами — он был бесконечно труднее во времена их владычества.
Фигуры живших и действовавших тогда как бы оплывают; образы их смыты, становятся словно двухмерными; мы чуть ли не готовы мысленно распределить их по нескольким нехитрым схемам.
Замечательно об этом у Пушкина, в «Полтаве» — если не пробегать по строкам глазом, а вдуматься в них:
Не было схем. Никакой двухмерности. Шили люди, часто — с ярчайшими индивидуальностями. Страстные в борьбе за право называться людьми. С изумительными, причудливыми судьбами. Страшный, свинцовый гнет висел над ними…
Там и сям точно распахнется перед нами окно. Серенькая, приблизительная картина оживет. Воскреснет происходившее в подлинной, живой сути.
Историк–энтузиаст В. П. Грицкевич, занимаясь вольнолюбивыми движениями в Белоруссии и Литве начала прошлого века, проследил жизненные пути нескольких необычных людей, — выяснилось, что Гумбольдт соприкоснулся с ними на Оренбургской военной линии.
Линия эта шла вдоль реки Урала до Каспия, по границе, как тогда говорил, «киргизских степей» — конечно, казахских, и кочевали там «киргиз–кайсаки», то есть казахи. Форпосты, редуты, крепостцы — «фортецнп» — вроде описанной Пушкиным в «Капитанской дочке». Вышки — «маяки» — бревенчатые пирамиды с крутой лестницей к наблюдательной площадке.
Главная крепость Верхне–Уральского отрезка — Орск, у впадения Ори в Урал. Издалека в выжженной бурой степи–пустыне белеет церковь на Преображенской горе. Голое, в те времена безотрадное место, — не случайно сюда через восемнадцать лет то же николаевское правительство сошлет Тараса Шевченко.
Но в семи верстах ломали яшму: туда доходят отроги Южного Урала; невдалеке воды реки Урала прорываются сквозь Губерлпнские горы: могла ли миновать это экспедиция Гумбольдта?
В Орске, у коменданта Исаева он увидел свою французскую книгу «Политический опыт о королевстве Новой Испании». Сердце его забилось:
— Ваша?
— Нет. Тут солдат Ян Виткевич из Литвы, ссыльный. Он учит по пей моих детей французскому: его книга.
Палеонтологическая фантастика — это затерянные миры, населенные динозаврами и далекими предками современного человека. Это — захватывающие путешествия сквозь бездны времени и встречи с допотопными чудовищами, чудом дожившими до наших времен. Это — повествования о первобытных людях и жизни созданий, миллионы лет назад превратившихся в ископаемые…Ряд публикаций забытой палеонтологической фантастики в серии «Polaris» продолжает книга В. Сафонова «Победитель планеты», переиздающаяся нами впервые за 80 с лишним лет — поэтически написанное научно-художественное повествование об эволюции жизни на Земле.
В суровые годы Великой Отечественной войны в издательстве «Молодая гвардия» выходили небольшие биографические книжечки о прославленных наших соотечественниках. Они составляли серии «Великие русские люди» и «Великие люди русского народа», заменившие на время войны серию «Жизнь замечательных людей». В год празднования сорокалетия великой Победы издательство ознакомит читателей с некоторыми из этих биографий.
Нартов, Кузьма Фролов, Черепановы, Иван Батов… Этих людей объединяют два обстоятельства. Все они были талантливейшими русскими самородками. Жизнь и деятельность каждого из них находились в тяжкой зависимости от духа и смысла крепостной эпохи.Настоящее издание посвящено жизни и творчеству выдающихся русских мастеров.Из серии «Жизнь замечательных людей». Иллюстрированное издание 1938 года. Орфография сохранена.
Александр Гумбольдт родился за двадцать лет до Великой французской революции, а умер в тот год, когда вышли из печати начальная часть книги «К критике политической экономии» К. Маркса и «Происхождение видов» Ч. Дарвина.Между этими двумя датами — целая эпоха, эпоха величайших социальных и промышленных революций и научных открытий. В эту эпоху жил и работал Александр Гумбольдт — ученый огромного размаха — по своим научным интересам, по количеству сделанных открытий и выпущенных трудов, должно быть последний энциклопедист в науке.Великий натуралист был свидетелем заката естествознания XVIII века и рождения и расцвета естествознания новой эпохи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.