Дорога на Порт-Артур - [6]
Подполковник говорит глуховатым голосом, монотонно.
— Вы займетесь боевым сколачиванием отделений, взводов, рот. Будете по-фронтовому экипированы, вооружены, после чего выступите на передовую и вольетесь в состав стрелковых соединений.
Он называет нам номера некоторых наиболее отличившихся в боях дивизий, выражает свою уверенность в том, что и мы своими подвигами, воинской доблестью приумножим их боевую славу, освобождая родную землю от фашистской нечисти.
— Все три прибывшие эшелоном маршевые роты, — продолжает он, — временно до переформирования будут располагаться в соседнем селе. От станции это всего семь километров. Если нет вопросов, командирам рот строить подразделения и выступать в район дислокации.
Переформировали нас только через неделю. Из отделения ушли Кузнецов, назначенный парторгом роты, и Ахмедов, оказавшийся во втором взводе пулеметчиком.
Вместо них пришли рядовые Сивков и Манукян. Нашим новым командиром роты назначен капитан Полонский, худощавый, рослый, очень красивый мужчина лет сорока, не то строитель, не то архитектор. «Городской товарищ», как сказал про ротного Сивков.
Получил официальное утверждение в должности и я, Сергей Кочерин. Назначен командиром первого отделения первого взвода седьмой стрелковой роты с присвоением воинского звания «младший сержант». На мое несмелое высказывание о том, что в боях на Курской дуге был рядовым пулеметчиком, командир роты, кажется, даже не обратил внимания.
— Ты воевал, тебе и командовать нами, — заключил Сивков, узнав о моем назначении.
Сивков, несмотря на сравнительно молодой возраст (ему двадцать семь), кажется, все знает и все умеет делать по части житейской. Тут он может с успехом потягаться с Тельным и даже в чем-то обойти его. До войны Алексей работал продавцом у себя на родине, в Архангельской области. Прикидываю: Игнат и Алексей будут отличными солдатами, в бою на них можно положиться.
Настоящим мучением для меня, как командира отделения, стал Кремнев. Он из тех людей, которые все умеют, но ничего не хотят делать. Несмотря на мои и Сивкова потуги, он не мог научиться скатывать шинель.
После каждой неудачи Кремнева я, не опытный в педагогике, начинал горячиться, повышать голос на своего подчиненного, но это мало приносило пользы.
В таких случаях хозяйка нашего дома бабка Гаша воинственно становилась между нами и, напирая на меня, с генеральскими нотками в голосе командовала:
— А ну, уймись! Нешто можно так? Чему начальники тебя учат, а?
Пришлось воспитательную работу с Кремневым проводить в основном в поле, на занятиях, где моим помощником становился Сивков.
— Нет, Кремнев, не так идешь в атаку, — сокрушенно говорил Алексей, с каким-то сожалением поглядывая на сослуживца. — Ты пригнись. Вот так вот...
Сивков ловко перехватывал карабин в положение «на изготовку», полуприседал, слегка наклонял туловище вперед и в ускоренном темпе, короткими шагами двигался в атаку, зорко вглядываясь в «противника».
Он шел по своей русской земле как ее хозяин и защитник, прочно впечатывая каблуки ботинок в еще нетронутую плугом пашню. Полуистлевшая стерня похрустывала под его ногами. Но пока это были шаги воина, а не хлебороба, которого ждала эта истосковавшаяся по плугу земля.
Стерня наводила нашего парторга Кузнецова на невеселые думы. Шел июль, а поля не вспаханы. Некому, да и нечем пахать. Весь инвентарь колхоза вывезли куда-то в тыл накануне прихода немцев еще в сорок первом, и пока ни один плуг, ни одна борона не вернулись назад. Бабы и ребятишки вскопали кое-где лопатами небольшие полоски, засеяли рожью из семян, выделенных колхозу государством, но семян этих было мало.
Кузнецов со вздохом разминал в крупных сильных ладонях хлебороба комочки земли, долго нюхал их, грустно качал головой, снова вздыхал и осторожно, словно боясь причинить земле боль, ссыпал их обратно на бурую стерню.
Помня, как учили меня прежние командиры, я тоже старался хорошо подготовить свое отделение к предстоящим боям, но у меня получалось далеко не так, как у них. Особенно со стрельбой. И Манукян, и Таджибаев, и Кремнев стреляли плохо.
Командир взвода младший лейтенант Ядрошников то и дело распекал меня за огневую выучку стрелков отделения, грозился отстранить от командования.
Реальную огневую силу в отделении представляли только двое: Тельный с ручным пулеметом и Сивков со своим ППШ. Как автоматчик, я тоже был не из лучших.
Выручил парторг. К тому времени Ивану Ивановичу присвоили звание старшины, и он часто бывал у нас, в бывшем своем отделении, видел мои горести и решил сам взяться за обучение Кремнева, Таджибаева и Манукяна.
Несколько лучше обстояли дела с тактикой. Я учил свое отделение тому, чему самого научила война, рассказывал им, что, где и как было, просил наматывать на ус. В основе обучения была практика.
Самое желанное для нас время в ту пору было — от ужина до отбоя. Подымив перед сном грядущим на крыльце, мы не спеша входим в дом, разуваемся, снимаем гимнастерки и укладываемся рядком на пол, застланный шинелями и плащ-палатками.
Прошел еще один день. С утра и до вечера с коротким перерывом на обед мы прорывали «вражескую» оборону, «блокировали» дзоты, вели «бой» в траншеях. Если в прошлом году я был в роли ученика, то теперь в другой — учителя. А это, оказывается, куда сложнее, чем я предполагал. Особенно не хватало мне главного качества любого учителя — выдержки. Мне казалось, что даже после самого короткого объяснения изучаемого всем и все должно быть ясно и понятно. Оказывается — нет.
В книге на боевые примерах излагается тактика боевых действий мелких подразделений в период Великой Отечественной войны. Основное внимание обращено на освещение таких вопросов, как оценка обстановки, принятие командирами обоснованного решения, значение в бою огня, маневра, внезапности действий и взаимодействия между подразделениями.Примеры взяты из рассказов участников боев, официальных отчетов и материалов военной печати.Книга предназначена для прапорщиков и офицеров мотострелковых и танковых подразделений, а также курсантов военных училищ.
В документальной повести участника Великой Отечественной войны военного журналиста полковника А. И. Сметанина рассказывается о фронтовых буднях стрелкового отделения, о его боях на Калининском фронте, о героизме и мужестве этой самой маленькой боевой семьи. Главный герой повести после излечения в госпитале попадает на Курскую дугу. Он и там вместе с новыми боевыми товарищами храбро сражается против немецко-фашистских захватчиков, но уже в качестве пулеметчика.Автор рисует характеры воинов-братьев — представителей разных наций, показывает их любовь к социалистической Отчизне, ненависть к фашизму.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
В очередной книге издательской серии «Величие души» рассказывается о людях поистине великой души и великого человеческого, нравственного подвига – воинах-дагестанцах, отдавших свои жизни за Отечество и посмертно удостоенных звания Героя Советского Союза. Небольшой объем книг данной серии дал возможность рассказать читателям лишь о некоторых из них.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В центре повести образы двух солдат, двух закадычных друзей — Валерия Климова и Геннадия Карпухина. Не просто складываются их первые армейские шаги. Командиры, товарищи помогают им обрести верную дорогу. Друзья становятся умелыми танкистами. Далее их служба протекает за рубежом родной страны, в Северной группе войск. В книге ярко показана большая дружба советских солдат с воинами братского Войска Польского, с трудящимися ПНР.
В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.
Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.