Дорога на плаху - [66]
Конечно же, он готов был приласкать ее, но не смел, боясь вызвать в ней страх перед мужчиной, близости, которой она боится больше чем огня. Только время и воспоминания о хорошем человеке, друге, могут как-то подвигнуть ее на ответные чувства, которые питает к ней Борис.
— Евгения, у вас на этот счет целая теория. Она любопытна. — Борис говорил искренне, без фальши. — Ваши размышления натолкнули меня на ответные мысли, позвольте их высказать.
— Пожалуйста, я с удовольствием послушаю, — с азартом заядлой спорщицы ответила Евгения.
— Возьмем ваши пирожки, они вкусны. Не каждый может так хорошо стряпать. Что это — любовь к делу или элементарное умение выполнять задуманное? Генерал Климов по этому поводу высказывает такую мысль: из любви за всякое дело берешься охотнее, идет оно плодотворнее, а результат получается лучше. Что вы на это скажете, Евгения, относительно ваших пирожков?
— Слова генерала давайте возьмем за аксиому. — Она слегка покраснела. — Конечно, я пекла пирожки не с холодным безразличием, я старалась и хотела, чтобы они вам понравились. Я вложила в них частичку своей души. Я столь вам обязана!
— Спасибо, Евгения, за признательность, но речь идет вовсе не об обязательности, а о нечто большем и важном, — Борис огорчился, голос его несколько потух, что не ускользнуло от Евгении, внимание которой в эти минуты не рассеивалось и не сосредоточивалось на своем несчастье как в прежние встречи, что служило хорошим знаком.
— Не будем забывать генеральскую аксиому, Борис, — загадочно улыбаясь, ответила девушка. — Это солидное подспорье для выпечки вкусных пирожков. Счастье, что моим делом вы занимались, зная и разделяя эту аксиому.
— Это так, Евгения. Как мне будет не хватать вашего общества. Ваш отец сообщил мне, что вы покидаете город. Но напишите мне оттуда, где устроитесь. Я проваляюсь здесь не менее двух недель и буду очень ждать от вас вестей.
— Хорошо, — пообещала Евгения. — Но не обижайтесь, если письмо окажется несколько суховатым.
— А вы постарайтесь не забывать аксиому.
— Так, может быть, и получится. Но куда вы двинете после выписки? Домой? К любимым людям? — просто спросила девушка, но Борис уловил в интонации интерес.
— По всей вероятности, у меня их двое: мама и бабушка. Я их обрадую двумя вещами: своим здоровьем и скорым присвоением внеочередного капитанского звания. Можете меня поздравить, сегодня сообщили об аттестации.
— Поздравляю, Борис, так приятно слышать хорошее. Но неужели у вас нет подруги?
— Представьте, нет, — Борис от неловкости завозился в кресле, но для него это был приятный вопрос. — Никто не встретился, никто не очаровал молодого сыщика, — уже с иронией закончил он.
— Неужели вы никогда не влюблялись? — изумилась девушка.
— Я был полувлюблен, но есть надежда, что во мне проснется Ромео.
В холле появилась старшая медсестра, она дружелюбно глянула на молодую парочку, но требовательно сказала:
— Больной, вам еще рано так долго беседовать. Лучше, когда вы в горизонтальном положении. К тому же у вас время процедур.
— Простите, мы заговорились, — вскочила Евгения. — Прощайте, Борис, вам надо идти.
— Я говорю до свидания, Евгения. До встречи.
— Но как?
— А ваше письмо? Не вздумайте сослаться на девичью память!
— Я напишу, непременно! — она протянула руку. — Я вам так благодарна!
Борис тоже поднялся и с превеликим удовольствием подхватил горячую руку девушки, пожал ее и поднес к своим губам. Она смутилась, а Борис подумал, что это только начало их сближения.
XVI
В тот день, когда Константин Рябуша со своей семьей спешно покинул Красноярск и был за границей региона, длинный непрерывающийся звонок нарушил тишину квартиры Кузнецовых. Мать бросилась по коридору к двери.
— Кто там? — тревожно спросила она.
— Мама, открывай, это я, Анатолий.
Мать торопливо отомкнула замок и впустила взволнованного сына.
— Что случилось, сынок? Ты весь горишь!
— Папа дома? — не отвечая на вопрос, целуя мать, спросил Анатолий.
— Да, как всегда читает романы.
Мать и сын прошли в гостиную, и на их голоса вышел из библиотеки отец, так Геннадий Федорович называл третью комнату, где вдоль стен стояли стеллажи с книгами.
— Здравствуй, сынок. Ты чем-то взволнован?
— Еще бы, папа, эта бульварная газетенка второй раз полощет в грязи нашу фамилию. Полюбуйся. Оказывается, я вовсе не ваш сын! Возмутительно! Я сейчас же заберу альбом с фотографиями, где я с вами с пеленок, покажу редактору и снова дам ему в морду, а потом подам на него в суд!
Отец дрожащей рукой взял протянутую сыном газету и, едва владея собой, опустился в кресло, развернул газету и прочел вслух выделенное жирным шрифтом, мельком поглядывая на побледневшую мать.
Покойная актриса Савинова не оставляет в покое гангстеров. Пуля Парфенова обрывает жизнь Костячного, но спасает намеченные шефом жертвы.
Далее шла на всю полосу публикация, рассказывающая о причинах убийства Савиновой, о ее шантаже Костячного; о том, как пострадали ни в чем неповинные люди: Евгения и Анатолий Кузнецовы — кровные дети Савиновой и Костячного; как Парфенов, не потерявший человеческого облика, пристрелил своего шефа, когда тот шел расправляться с бывшей своей любовницей Евгенией, а заодно и супругами Рябуша, чтобы не оставлять свидетелей.
В искромётной и увлекательной форме автор рассказывает своему читателю историю того, как он стал военным. Упорная дорога к поступлению в училище. Нелёгкие, но по своему, запоминающиеся годы обучение в ТВОКУ. Экзамены, ставшие отдельной вехой в жизни автора. Служба в ГСВГ уже полноценным офицером. На каждой странице очередной рассказ из жизни Искандара, очередное повествование о солдатской смекалке, жизнеутверждающем настрое и офицерских подвигах, которые военные, как известно, способны совершать даже в мирное время в тылу, ибо иначе нельзя.
Этот рассказ можно считать эпилогом романа «Эвакуатор», законченного ровно десять лет назад. По его героям автор продолжает ностальгировать и ничего не может с этим поделать.
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.