Дорога на плаху - [5]

Наташа слыла тем участливым человеком, который не проходит мимо человеческой беды. Тем более она любила Лиду, не чаяла в ней души, старалась подражать ей во всем, и артистическими способностями своей подружки восхищалась более всех. Известие о беременности подруги Наташа воспримет как свою душевную боль. Она давно знала о любви своего кумира к Игорю. Знала об их близости. Ревновала Лиду, но никогда не расспрашивала о подробностях, но не раз говорила:

— Лидок, какая ты счастливая! Я бы тоже отдалась такому парню, как Игорь. Но я не такая яркая, как ты, и на меня мальчишки не смотрят.

— Не переживай, посмотрят, — успокаивала Лида подругу, — ты умная, но еще не превратилась в женщину, все еще школьница с косичками.

Однажды подружки шли из школы, как всегда, вместе. По-весеннему ярко полыхало солнце, демисезонные пальто, которые утрами школьницы вынуждены надевать, стесняли движения. Хотелось сбросить их, выпустить свое тело на свободу, и уж больше не обременять себя верхней одеждой до осенних холодов. Настроение у Наташи светлое и веселое, как и сам апрельский день, ей хотелось говорить о любви и увлечениях, какие случаются с их сверстниками в этот пробуждающий чувства период, когда щепка на щепку лезет. Но Наташа видела, что подруга ее необычно молчалива и подавлена.

— Что-нибудь случилось с Игорем? — спросила участливо Наташа.

Лида, недавно решившая довериться Наташе, ждала удобного случая, и он наступил.

— Да, дорогая подружка, случилось с Игорем. Точнее от Игоря. — Лида сделала паузу, как бы собираясь с духом. — Я беременна.

Наташа вскрикнула, схватила Лиду за плечи, остановилась. Прохожие обратили на них взоры.

— Что ты говоришь? Это же убийственно!

— Не было бы убийственно, не сказала бы. Я дважды собиралась броситься под поезд, да струсила.

— Лида, что же теперь будет?

— Не верещи, люди смотрят, — зло сказала Лида. — Не дай Бог, вобла узнает, она меня убьет, растопчет. Ты за мной ничего подозрительного не замечала?

— Замечала. У тебя лицо стало какое-то серое, а глаза грустные. Я это относила на счет легкой ссоры с Игорем.

— Нет, а в фигуре, в фигуре изменения есть?

— Пока нет, — неуверенно сказала Наташа, глядя на подругу во все глаза. — Только лицо посерело.

— Лицо чепуха: головные боли, мигрень, ударилась. Главное живот спрятать, до конца экзаменов протянуть и сдать, а там — я свободная пташка.

— А как же Игорь? Неужели у него нет никаких обязательств?

— Игорь от меня отвернулся. Он конечно, предал меня, но я его люблю. Это самое главное и самое печальное.

Что самое главное, что самое печальное Наташа не поняла, но переспрашивать Лиду не стала, чтобы не раздражать глупыми вопросами.

— Какой же Игорь подонок, — рассуждала Наташа, — сначала наслаждался тобой, теперь оттолкнул! Вверг в страшную беду!

— В том то и дело: я буду отвергнута школой. Я — изгой.

— Какой ужас! Игорь мог бы заявить: женюсь, как только окончим школу. Это тоже скандал, но скандал проходящий, — горячилась Наташа. — Надо на него повлиять. Навонял, как хорек и сбежал. Завтра же я поговорю с ним, потребую, чтобы он не бросал тебя, имел мужество отвечать за свои поступки.

— Это ничего не даст. Он меня предупреждал, что за последствия не отвечает.

— Его надо заставить жениться на тебе.

— Это ничего не меняет, скандала не избежать.

— Но что же делать, как помочь тебе? Если все откроется, родители запретят с тобой дружить. Я сделаю вид, но тебя в беде не оставлю. Идем ко мне. Пообедаем и обсудим спокойно твое положение.

— Но у тебя же дома брат, — не согласилась Лида в отчаянии.

— Его не удержишь сейчас в квартире. Я тебя осмотрю. Все же я дочь медиков, кое-чему научилась от мамы.

Скандал разразился в середине мая. Отец, получив должность старшего машиниста тепловоза, отсутствовал дома неделями, находясь в поездках. В эти дни Лида с мачехой почти не общалась. Она во всем старалась угодить мачехе: готовила пищу, убирала в квартире, стирала, совсем не смотрела телевизор, на который все вечера глазела вобла. За стол садились порознь. Лида и раньше любила есть салат из квашеной капусты, политый подсолнечным маслом, с доброй порцией репчатого лука. Теперь ее неудержимо тянуло к кислому. И однажды мачеха заметила, как падчерица за обе щеки уплетает квашеную капусту.

— Что-то тебя на кислое потянуло, — зловеще процедила сквозь зубы сухая вобла. — Что это с тобой, девка? То-то я смотрю, ты лицом переменилась, почернела, как коровье дерьмо. Уж, не забрюхатела ли от кого?

Она медленно приблизилась к девушке.

— С чего вы взяли? Я всегда капусту любила, — сказала девушка, не показывая охвативший ее ужас.

— А вот мы счас проверим, — сказала мачеха, быстро схватила девушку за живот и тут же отпрянула, словно коснулась раскаленного железа, завопила: — Сучка, нагуляла! Счас я его выдавлю из тебя коленкой.

Она впилась хищными пальцами в девушку, бросила ее на пол. С грохотом в сторону отлетел стул, на котором сидела Лида. Падая навзничь, она больно ударилась головой о пол, и на миг потеряла сознание. Но оно вернулось к ней в тот миг, когда острые пальцы мачехи завернули на ней платье и комбинацию, пытаясь обнажить живот. Лида сгруппировалась, и сильный удар ногой в грудь, отбросил мачеху в сторону. Та истошно заголосила.