Дорога на Ксанаду - [67]

— Понимаю, — сказал я, и это прозвучало как оскорбление.

Каждый здравомыслящий человек именно в этот момент повел бы себя абсолютно иначе. Как говорят, несолоно хлебавши… Но я проделал сумасшедшее путешествие отнюдь не для того, чтобы споткнуться на предпоследнем препятствии. Окончательно я брошу поиски только после «Шип-Инн».

И я все же спросил, можно ли осмотреть комнаты.

— Что осматривать, — заворчал Хендерсон, — это же не музей?!

— Может быть, — моя последняя попытка, — здесь можно переночевать?

Черты лица несговорчивого собеседника просветлели.

— Двадцать фунтов за ночь. Завтрак с восьми до десяти.

Вот видите! И хотя меня приводила в ужас мысль о том, что мне придется провести здесь ночь, к тому же без второй подушки, все же я сумел пройти мимо несокрушимого привратника с его Цербером. Все самые необходимые вещи лежали у меня в рюкзаке: зубная паста, щетка, фонарик и консервы.

— Согласен, — сказал я с небольшой дрожью в голосе.

— На сколько?

— Одну ночь.

— Тогда это будет стоить двадцать пять.

Эх, люди, преследующие только одну цель — продать все подороже. Я покорно пожал плечами.

— Проходите. Комната наверху.

В конце коридора находилась лестница, ведущая на верхний этаж. Окрыленный собственным успехом, я шел впереди, таща за собой Хендерсона. Наверху я направился к одной двери, но хозяин остановил меня.

— Не эта. Здесь кладовка, полная старого барахла. Наша комната с той стороны.

Я пропустил Хендерсона вперед и проверил за его спиной ручку кладовки.

Закрыто.

Комната для гостей — как оказалось, единственная на ферме — удивила меня. Я увидел просторную комнату с двуспальной кроватью, ванную комнату с новой кафельной плиткой и душевой кабиной и даже маленький холодильник. Окно выходило во двор, где резвились животные: две пастушьи собаки, куры и даже овца. Над кроватью висели два больших плаката «Породы собак Англии и Уэльса» и «Овцы Британии».

— Если хотите, — предложил Хендерсон, — спускайтесь вниз, на кухню, Мод что-нибудь приготовит.

Я потихоньку привыкал к могучей силе его предложений. Никакого языкового балласта — каждое ненужное украшение уложено в мешок с песком и без сожаления выброшено за борт.

Достойно восхищения.

— Спасибо, — сказал я, — может быть, позже.

Как только Хендерсон вышел за порог, я с боязливым ожиданием ринулся к холодильнику. Так и есть. Упаковка «Гиннесса». Я вдруг вспомнил ту радость, с которой находил на Пасху целое гнездо шоколадных яиц. Чуть позже еще пару сандвичей от Мод Хендерсона — и я снова человек.

После первого глотка пива я пошел изучать породы собак. Среди пуделей, догов и биглей присутствовало изображение белой охотничьей собаки с красными ушами. «Цербер, или дьявольская собака», — стояло под картинкой, мелким шрифтом: «Уэльский Cum Annum».[158] Подходящее имя для животного из моих снов.

Разумеется, действовать следовало осторожно. Хендерсон явно не доверяет мне, и если я стану вынюхивать что-то средь бела дня, он натравит на меня свою дворняжку. Итак, о хозяйских комнатах я мог сразу же забыть. Мне так же было сложно представить себе Хендерсона, лежащего рядом с Мод в пижаме в клеточку и с повязкой для усов на лице, в комнате, являвшейся мне во сне.

Наступил уже поздний вечер, и мне оставалось лишь уповать, что они рано пойдут спать. Спускаться, чтобы заказать себе еды, тоже выглядело рискованным. Если бы я сидел рядом с ними, они могли бы начать задавать мне неприятные вопросы, и если мои выдумки начали бы трещать по швам, это лишь подлило бы масло в огонь его недоверия. И кто знает, насколько хитрой была эта Мод. Незаметность — лучшая подруга детектива, говорил еще Филипп Марлоу.[159] Или Сэм Спейд.[160]

С тяжелым сердцем я решил отказаться от сандвичей. В моем рюкзаке всегда имелся запас на черный день: одна или две банки консервированной солонины и пачка крекеров. Они смогут утешить меня после такой потери. Итак, время ожидания до сумерек я скоротал, изучая породы британских овец.

К счастью, стены фермы оказались чрезвычайно проницаемы с точки зрения акустики, поэтому я слышал шаги подо мной, приглушенное бормотание, иногда понимал даже отдельные слова. Собственно, требовалось лишь подождать, пока тишина полностью поглотит любые звуки. Но с другой стороны, такая звукопроницаемость могла стать для меня роковой, тем более если скрип открывающейся двери окажется в состоянии разбудить парочку.

— Почему, собственно, парочку? — задумчиво перебил я сам себя. — Кто сказал, что она ему, скажем, не сестра или дочь. Да какая разница! — возразил я себе. — Тогда две спальни. А может, даже одна, и к тому же на первом этаже. Тогда я смогу наконец-то покончить со шпионажем.

Продолжая разговаривать сам с собой, я накрыл скромный ужин. Открыв третью банку солонины опустошаемого только в безвыходных ситуациях резерва, я услышал, как улеглись шорохи на первом этаже. Шаги по коридору, закрывающаяся дверь, ведущая в замок, снова обрывки разговора, но теперь намного дальше. И наконец, журчание сточных вод.

Были они супругами или нет, тем не менее спали они в одной комнате. Едва воцарилась долгожданная тишина, я достал фонарь и прошмыгнул в коридор — пародия на героев Чандлера или Хэммета.