Дорога на Ксанаду - [65]
Однако редко кто утруждает себя тем, чтобы спросить настоящего эксперта — Самюэля Тейлора Колриджа. Его дневники и письма, начиная с прибытия в Куксхафен в сентябре 1798 года, полны сбивающих с толку пассажей. Путешествие по Германии очень похоже на панический побег; еще на корабле он опустошает винные запасы датского и ганноверского попутчиков, танцует с ними «a sort of wild dance of the Deck»,[155] раскованный и освобожденный, словно только что улизнувший от лукавого.
Его путешествие должно было длиться всего три месяца: Сара не хотела дольше одна заниматься детьми. 14 мая 1798 года родился их второй сын Беркли, и на протяжении нескольких месяцев Сара тщетно пыталась отговорить Колриджа от этого путешествия. В конце концов она сдалась и отпустила его. Но с одним условием: самое позднее к Рождеству он должен был снова быть в Стоуэй.
Несмотря на постоянные письменные уверения, что он очень скучает по своей семье, поэт проводит рождественские праздники с пастором и его детьми в Ратцебурге.
(Вильям и Дороти попрощались друг с другом еще после Гослара — там было дешевле и проще.) В январе 1799 года Колридж в письме делится с Пулом — не с Сарой — своими новыми планами. Он должен ехать в Геттинген, в известный университет. Запланированный конец путешествия — май.
В его дневниках нет даже намека на то, что Колридж задумывается о том, каким убийственным может быть это известие для Сары. Размышления о философии Канта, описание забавных обычаев — замечания по его запланированной биографии Лессинга, но ни единого слова о нарушенном обещании жене. Такое впечатление, что уже на палубе корабля в Куксхафен Колридж знал, как долго он будет отсутствовать.
11 февраля 1799 года на руках у матери от неожиданной лихорадки умирает Беркли Колридж. Сара переживает нервный срыв. Пул, с момента отъезда друга заботившийся о ней, изо всех сил помогает Саре в самые страшные моменты. Едва она начинает поправляться, Пул обращается к ней со странным предложением. Он просит ее не сообщать Самюэлю о смерти их сына. В конце концов, отец и так излишне заботится о детях, а ужасная новость охладит его рабочий пыл. Вместо того чтобы послать Пула ко всем чертям, Сара поддается уговорам и молчит.
И только 15 марта Томас Пул, тактичный, как всегда, сообщает своему другу страшную весть. Колридж получает письмо 4 апреля в Геттингене.
Его реакция поразительна — он предпринимает пеший поход по окрестностям Геттингена, бросая камни в реку. Он не может плакать, пишет он в своем дневнике. Скорбь не доходит до его сердца. Лишь одно чувство съедает его изнутри, — чувство, которое не оставит его в покое до конца дней, — вина.
Самое ошеломляющее в этой истории то, что он не выглядит потрясенным.
Он реагирует так, как будто знал обо всем заранее.
И словно был как-то в этом замешан.
Наконец приходит письмо и от самой Сары. «Не могу выразить, — пишет она, — как пламенно я жду твоего возвращения или насколько велико будет мое разочарование, если я не увижу тебя в мае». «Смерть Беркли, — отвечает ей Колридж, — усиливает мое недовольство доктриной Пристли о будущем существовании детей». И это утешение?! В том же письме он посылает маленькое дополнение: своего рода эпитафию на смерть ребенка, сильно его потрясшую.
На смерть дочери его знакомого.
Без сомнений — это лакомое жаркое на тарелке любого психолога. С каждым прикосновением ножа из мяса доносится: «Вытеснение!» — и дело уже проглочено. Но тем не менее что-то мешается, ломает аналитический прибор.
В одном из писем Пулу Колридж дает ясно понять, что он ставит себе в вину смерть своего сына. И это тоже могло бы лечь на тарелку в качестве гарнира. Но объяснение становится действительно сложным ввиду его паники, которая медленно, но безостановочно роится в голове Колриджа. А что, если Хартли станет следующим? «Я надеюсь, — пишет поэт своему другу, — он не умрет, когда я вернусь домой».
И через несколько строк, словно он услышал рассерженную реакцию Пула, он более подробно повторяет ему, как это важно: «Мой дорогой Пул! Пожалуйста, не дай умереть Хартли до моего возвращения».
Тем не менее Колридж прилагает все усилия, чтобы задержаться в Геттингене как можно дольше. Даже приезд Вордсворта и его настоятельные просьбы не могут заставить поэта вернуться домой. В Стоуэй он посылает всего лишь стихотворение, к тому же довольно жалкое.
Сара мстит на свой лад, подробно и самодовольно рассказав Колрвджу о жалком восприятии критиками «Лирических баллад».
В июне окончательно истекло время пребывания поэта в Геттингене. Он больше не смог найти вразумительных аргументов для своего покровителя, чтобы остаться там. Годовой бюджет израсходован: бренди, вино и опиум стоили в Германии очень дорого. Кроме того, собрано достаточно материалов. В три больших ящика погрузили книги и рукописи и отправили на корабле в Ярмут.
Колридж всячески затягивает свое возвращение. Он навещает друзей в Гарце, Карлионе и Гринафе, а также английских студентов. Они во второй раз поднимаются вверх, на ведьмину гору, и Колридж поторапливает их, несмотря на свои отекшие ноги. Поэт словно надеется найти решение своих проблем. Только не домой, шепчет он себе, поднимаясь вверх, шаг за шагом. Только не домой.
