Дорога - [19]

– Так оттуда же, откуда и стресс.

– Э, нет, мил-друг, боль – это совершенно из другой оперы. Тысячи мужчин узнают, что жены им изменяют, и испытывают только возмущение, но никак не боль. Потому что боль является признаком – чего?..

– Любви, – со вздохом ответил Камень.

– Вот именно. Любви. Должен Родислав был, как разумный человек, услышать эту боль и прислушаться к ней, спросить себя: а почему это мне так больно? Должен был? Должен. – Змей уже не ждал ответов Камня, он сам задавал вопросы и сам же на них отвечал. – Прислушался он? Нет. Спросил себя? Опять же нет. Все мимо него прошло, пролетело, просквозило. А вот если бы прислушался и спросил и если бы ему еще ума хватило ответить себе честно, то он бы понял, что на самом деле дорожит Любой и детьми куда больше, чем своими плотскими потребностями. И это была глупость номер два. Плотские утехи – они что? Сегодня есть, а завтра их нет, сегодня они сладкие, а завтра никакие, а послезавтра уже кажутся скучными и ненужными. Все люди через эту метаморфозу проходят, все до единого, но никто выводов не делает. Тупицы! Им жизнь с ранних лет дает бесценный опыт, она их с младых ногтей учит: физическое влечение быстро затухает, поэтому не нужно обращать на него внимание и ставить во главу угла при решении серьезных вопросов. Так нет! Человеческие особи только из одной истории с болью и кровью выпутаются – и тут же влипают в следующую.

– А глупость номер три есть?

– Погоди, и до нее дойдем, – пообещал Змей. – И вот Люба предлагает ему договор, то есть выход, который должен его на тот момент устроить по всем параметрам. И он радостно соглашается. Это и есть глупость номер три. То, что она предложила, было так удобно, так комфортно, что у него просто не хватило сил отказаться. Люба – она умная, она сыграла на его слабом месте, на нежелании напрягаться. А он и повелся.

– Тебя послушать, так Люба – образец хитрости и коварства, на слабостях играет, – недовольно заметил Камень. – Она не такая вовсе.

– Да конечно же, она не такая! Она действует интуитивно, для нее в тот момент самым главным было не допустить, чтобы Родислав собрал вещи и ушел, и она сделала единственно возможное, что могло бы его удержать. Она нутром почуяла, чтó именно надо ему предложить, чтобы он остался. Но только она не подумала о последствиях. Ну вот, он остался. А дальше-то что? Дальше дети пойдут, и начнется кошмар. Вот о чем им обоим надо было в тот момент подумать. А они не подумали. Вот если бы Родислав в ответ на Любино предложение задумался минут хотя бы на пять и представил себе перспективу, он бы вспомнил, от чего дети родятся, и понял бы, что если ему больно и он дорожит Любой и детьми, то Лизу надо немедленно бросать. Немедленно. Пусть через мучительную боль, через слезы, через страдания, но бросать, пока все не зашло слишком далеко. И Любе надо было бы настаивать именно на этом. Она могла бы предложить ему помощь, понимание и поддержку, но она должна была доказать ему, что если он не хочет через очень короткое время выбирать между детьми от разных женщин, то надо остановиться уже сейчас. В общем, это я к тому, что и Люба тоже наворотила – будьте-нате! Я ее никоим образом не оправдываю. Сама предложила – сама и получила результат. Итак, вернемся к началу нашей бурной и плодотворной дискуссии. Я обещал тебе доказать, что у Родислава были все информационные возможности принять правильное решение и отказаться от отношений с Лизой, но он ими не воспользовался. Если бы он испытывал только возмущение собственника, то ему легко было бы бросить жену и уйти. Повод был отличный. И плевать на тестя с его поддержкой, и на мебельную «стенку», и на раздел имущества, и на очередь на машину! Плевать на все это! Главное – это Лиза и их любовь. Плюнул? Нет. Ушел? Нет. Значит, не так уж она ему дорога. Значит, на самом деле Люба и дети ему дороже. Чего ж он, козел, сам к себе не прислушался и выводов не сделал?

Камень некоторое время молчал, обдумывая доводы Змея.

– А может быть, дело не в том, какая из этих двух женщин ему дороже, а в том, что он сам себе дороже всех на свете, – предложил он свой вариант. – Ему с Любой удобно, а с Лизой празднично, ему в этой ситуации очень хорошо, он ничем не мучается и имеет полное физическое – с Лизой – и душевное – дома – удовлетворение. Решений принимать не надо, напрягаться не надо, врать не надо – ну чем не житуха? И все его любят, и для всех он хороший. Да он в этой ситуации как рыба в воде. Как думаешь?

– Думаю, что ты прав, Камешек. Только вот теперь ребенок у него с Лизой будет, тут без решений и напряжения не обойтись. Где у него мозги-то, у твоего Родислава? У него же есть двое детей, должен понимать, что почем, и про ночи бессонные, и про болезни, и про хлопоты.

– Да много он знает про эти бессонные ночи! – пренебрежительно бросил Камень. – Люба же все на себя брала, ничем мужа не нагружала, только бы ему было хорошо. Он небось думает, что и с Лизой и ее ребенком все будет точно так же. Он будет приходить, когда ему удобно, Лиза, свежая и цветущая, в красивом белье, будет его с нетерпением ждать и укладываться с ним в постель, ребенок в это время будет крепко спать и никому не мешать, а потом они в Лизой постоят минут десять над колыбелькой, посмотрят на мирно спящего младенца в кружевах, поумиляются, обнявшись, и он поедет домой, к Любе. Вот так примерно он эту картину видит. Ворон, конечно, все самое главное пропустил, там, где Лиза объявила Родиславу насчет ребенка, он не был и ничего не слышал, так что мы с тобой не знаем, как наш Родик отреагировал на новость. Может, он уговаривал Лизу сделать аборт? Или, наоборот, она хотела от ребенка избавиться, а он уговорил рожать? Ничего мы с тобой не знаем, приходится только догадываться.