Дорога к ангелу - [19]

– Я тебе дырочки вырежу для глаз и носа! – прорыдал Герон, когда взбешенный лучник схватил его за косматые вихры и, блокируя, ловко зажал голову под мышкой.

– Эй! Ты чего тут? – донесся голос Лукая, сунувшего голову под полог. – Всевышний, помоги, как воняет! – Он шарахнулся обратно на улицу, спасаясь от зловония.

– Лекаря лечим, – пробормотал Бигдиш сквозь зубы и шмякнул в лицо кудесника шмат мази, залепив очки.

Герон скорчился, отплевываясь. Немного погодя, когда зеленый состав хорошенько впитался в кожу лекаря, превращая его в зеленорожего упыря, Бигдиш отпустил беднягу. Герон обиженно чихал и моргал, протирая полой рубахи очки. Лукай заглянул снова, уже не скрывая глумливой ухмылки.

– Чего ржешь? – взвился Бигдиш.

Положа руку на сердце, он бы предпочел сдохнуть от дурной крови, чем показаться в таком виде перед отрядом воинов, весьма острых на язык.

– Зато ко мне вернулся дар речи, – подбодрил лучник сам себя.

– Угу, – охотно подтвердил Лукай, – но пропал человеческий облик.

– Я же говорю, – жалобно проскулил сильно помятый лекарь, – воин, мешочек на голову, и два дня ни хлопот ни забот. Все равно рану прикрыть нужно.

– Нет, ты слышал этого изувера? – бессильно развел руками расстроенный Бигдиш.

– Он прав, – кивнул Лукай и, стараясь сдержать приступ накатывающего хохота, кашлянул в кулак, – лучше надень мешок, а то родная лошадь в таком виде не узнает.

* * *

Бигдиш только скрипел зубами, когда на его несчастную голову, скрытую мешком, сыпались шуточки и остроты воинов. Сильно злясь, лучник срывал гнев на виновнике неприятности – лекаре Героне, страдавшем от хламиды на башке ничуть не меньше жертвы лечения.

– Дикарь, никакой благодарности! – каждый раз фыркал лекарь, косясь через дыры в мешковине на порядком озверевшего Бигдиша.

Понадобилось четыре дня, чтобы отряд наконец натешился. Только все равно парочка, вымазанная чудодейственным лекарством, держалась с подветренной стороны, а чаще в самом конце каравана из-за злого душка мази.

Последние дни лицезреть мир Бигдиш мог только через прорезанные в мешковине дыры, а потому он казался ему жутко ограниченным. Лучник вытягивал шею, крутил головой и приподнимался на стременах, чтобы получше разглядеть дорогу, но все равно лошадку шатало, будто пьяную.

Третьего дня на Фогфелловском тракте началось неожиданное потепление. Из низких облаков, затянувших обычно бледно-голубое небо, сыпала мокрая пудра холодного дождя. Дорогу развезло, кони месили копытами ледяную кашу из снега и навоза. В некоторых местах, где путь резко нырял в глубокие ложбины, образовались полноводные талые заводи, в которых то и дело застревали подводы. Маленькие гномьи деревеньки, проплывавшие мимо тракта и похожие на разросшуюся грибницу, потеряли живописность, зато приобрели неопрятный вид из-за развороченных глинистых дорог. Все чаще на обочинах встречались перевернутые подводы с поломанными осями и путники, разбивавшие стоянки недалеко от тракта, не углубляясь в горы. Застыли цепочками остановленные торговые караваны, предпочитавшие переждать распутицу на дороге, нежели потерять лошадей и телеги, а может, и товар. Из уст в уста передавалась весть, что, мол, в окрестностях появилась шайка разбойников, нападавшая на попавших в беду торговцев.

На развилке тракта образовался огромный затор. Путешественники волновались и громко переговаривались, отчего-то костеря Старейшин Горных Кланов, будто бы они подстроили плохую погоду. Здесь дорога разделялась – одним своим ответвлением, называемым Старым Трактом, убегая через плоскогорье на запад. Длинная лента Старого Тракта, посеревшая и набухшая, пустовала. Бигдиш сумел разглядеть, что на ней даже свежие колеи отсутствовали.

– Что там произошло? – вытягивался он в седле, стараясь за множеством обозов и подвод разглядеть происходящее.

– Я не провидец, – пробурчал лекарь презрительно, – и вижу не дальше твоего. Потому что на моей голове тоже мешок!

Бигдиш хотел по привычке обругать лекаря, но вовремя подошел Лукай. Он неловко скакал по расплывшимся колеям и, задрав плащ, старательно удерживал равновесие.

– Говорят, что ночью оползень сошел, – объявил он и махнул рукой. – Мы пойдем проверим, что происходит.

– Я тоже. – Бигдиш тут же засуетился, слезая с лошади.

– Нет, ты оставайся, – Лукай старательно сдерживал ухмылку, – чтобы народ не стращать.

Возмущенный лучник смотрел вслед лучшему другу, а тот уже торопился меж подвод за Стаффордом.

– Надо же, как глазом-то красным косит! – донесся до него злобный шепоток.

– Кто там тебе косит? – присоединился новый женский голос. Бигдиш напрягся и скрипнул зубами. – Ох ты, – закудахтала сплетница, – чой-то у них мешки на голове.

– Смертников конвоируют, – произнес первый со знанием дела.

Тут лучник не выдержал и оглянулся через плечо, свирепо уставившись на пару гномов в бараньих полушубках. Престарелая чета на высоком облучке подводы разглядывала двух путешественников в мешках на голове с большим интересом. Сплетники тут же отвернулись и нахохлились, как куры на жердочке, уткнувшись большими носами в воротники полушубков.

– Видел, как он смотрит? – пробормотала гномиха сквозь зубы. – Как есть хочет накинуться.