Дорога издалека. Книга 2 - [71]

Ефимов, верный своему обыкновению заботиться о подчиненных, оказавшихся в беде, внимательно следил за тем, как лечат в лазарете Розы Аннаева. И первым узнал от главного врача: операция не дала ожидаемых результатов, левая рука у пациента будет функционировать лишь частично.

Из центра запрашивали о состоянии дел в окружном дивизионе милиции — там знали о ранении Розы-Анна. Председатель чека вынужден был поставить нового командира дивизиона.

В разгар предвыборной кампании обнаружилось, что в Бешире баи подговаривают своих сторонников продвигать всеми способами в председатели исполкома аульного Совета Давуд-бая, который был заместителем у Шихи, первого председателя ревкома. Давуд, моложе своего «хозяина» и поживее умом, значительную долю имущества сумел пораздать — на время — родственникам и стал таким образом фигурой, как будто приемлемой для занятий выборной должности. Нобат, узнав о выходе Розы-Анна из госпиталя и о том, что командиром дивизиона милиции ему не быть, подумал: вот подходящая кандидатура на пост предисполкома в Бешире.

Долго он уговаривал Розы-Анна. Человек мягкий и приветливый в обхождении, бывший окружной начмил обладал несговорчивым нравом. Кроме того, по натуре это был воин, и капитулировать перед безжалостною судьбой ему отнюдь не хотелось.

После нескольких дней отдыха в Бешире в доме у родственников Розы-Анна по вызову секретаря райкома Гельдыева отправился в Ходжамбас. В тесный кабинет Нобата, где единственным украшением был портрет Ленина в красной деревянной рамке, он вошел утром.

— Привет, дорогой Розы! — поднялся ему навстречу Нобат. Они пожали друг другу руки. — Садись. С нетерпением тебя поджидаю. Ну, как чувствуешь себя?

— Рад тебя видеть! Благодарение судьбе, все у меня как будто хорошо, — Розы-Анна сел на краешек стула, левую — искалеченную — руку неловко примостил на стуле, поморщился, должно быть от боли, но сразу улыбнулся, как бы оправдываясь: — Вот только рука…

— Выглядишь ты молодцом, — Нобат поудобнее уселся за столом, давая понять, что разговор предстоит серьезный. — Но служба в строю отныне уже не для тебя. Так сказали врачи, так и в бумагах твоих написано. Ты ведь знаешь об этом?

— Нобат, друг! — Розыкул подался к нему. — Все знаю, но слушать не хочу! Как это — негоден?! Я же не рядовой джигит! Калтаманов еще не всех выловили, видишь, так и лезут, проклятые, из-за кордона… Кому доверить дивизион, отряды самообороны в аулах? У меня же опыт! Ну, пусть заместителя дадут, сам не стану ходить в рейды…

— Товарищ Розы Аннаев, тебе следует уяснить: по состоянию здоровья ты вообще не можешь служить в органах чека или милиции. Решение врачей — закон. Ты знаешь, наверное, меня с эскадроном разлучили вот точно так же. А я с ребятами столько месяцев плечо к плечу, сперва на Лебабе, потом в Фергане… Думаешь, не тяжко было расставаться? Тяжко, брат, поверь. И тебя я понимаю очень хорошо. Но… На основе медицинского заключения бюро окружкома уже решило: откомандировать тебя к нам в район для использования на административной работе. Вот, пока ты дома отдыхал, пришла бумага, смотри сам.

Нобат раскрыл одну из папок на столе, достал лист бумаги, с грифом и печатью окружкома партии, протянул Розы. Но тот лишь отмахнулся правой рукой:

— Не согласен, что хочешь говори! Война не закончилась, а мне, бойцу, — в кабинете сидеть?! Буду жаловаться в ЦК!

— Жаловаться — твое право, конечно. Только, друг, послушай меня и вдумайся, — Нобат встал, подошел к нему, руку положил на плечо. Розы-Анна сразу остыл, теперь он глядел с надеждой. Нобат продолжал: — Война не окончена, в этом ты прав. Но ты не учитываешь: война сейчас будет вестись иными средствами. Оружие против нас, если и поднимут, то разве самые безрассудные, то есть единицы. А врагов у народной власти — сам знаешь сколько. Эксплуататоров, баев и торгашей мы пока вынуждены терпеть, но они друзьями нам не сделаются… Вот. Сейчас близятся выборы… Кто станет во главе аульных Советов — важнейший вопрос для всей нашей внутренней политики. Баи же не дремлют — своих пытаются протолкнуть в кандидаты. Чем не поле битвы? Ну, может, я не то говорю, ты скажи, не стесняйся.

— Что тут возразишь? Баям в Советы нельзя ходу давать… — выдохнул опечалено Розы.

— Правильно. Нам в Советах нужны люди стойкие, проверенные, настоящие бойцы за дело народа. Все это мы взвесили… и решили, дорогой Розы, выдвинуть тебя кандидатом на пост председателя в Бешире. Подумай до завтра, мне нужно знать твой ответ.

— Председателем, вот как? — он вскинул удивленные глаза. — Подумать, и верно, как будто: словно на передовую линию фронта… Но такая должность! Ведь я сирота, бедняк из бедняков, а буду — вроде бекча в старое время… Погоди, а думаешь, изберут меня?

— Организованно провести выборы — первейшая наша задача, всех коммунистов. Начинаем ее с надеждой на успех, иначе нельзя. В общем… это наша забота. Слово за тобой.

— Ну что ж… — Розы подавил вздох. — До завтра ждать незачем. Так и быть, — он встал. — Согласен! Если выберут, в помощи не откажешь, верно?

— Какой может быть разговор! — У Нобата отлегло от сердца, он вернулся на свое место. — Молодец, товарищ Розы, вижу, ты настоящий боец партии! Давай пока отдохни еще денек-другой. А там окружной исполком пришлет в Бешир инструктора готовить выборы. В тот день, когда их назначат, я сам заеду.