Дорога издалека. Книга 2 - [70]

Когда Ефимов, наконец, соединился с исполкомом, он проговорил всего пару слов: «Присылайте. Да, для Ходжамбаса… Ждем!»

— Сейчас дадим вам подмогу, — пообещал Нобату, положив трубку.

Минут через пять в кабинете приотворилась дверь.

— Заходите! — пригласил Ефимов.

На пороге стоял человек, невысокий, узкоплечий, в полувоенной одежде, фуражка на голове. Молодой, черные усики только пробиваются на смуглом, скуластом лице. По виду узбек.

— Знакомьтесь, — Ефимов поднялся. — Эргашев Гулам, командируется в ваше распоряжение.

Затем он представил Нобата; они с вошедшим обменялись рукопожатием.

— Ну, товарищ Гулам в дороге о себе расскажет. Давайте, друзья, не медлите — в путь!

Простившись, Нобат с новым знакомым завернули в чайхану Латифа — пообедать, забрать пожитки Эргашева. Выяснилось: он чарджуйский, был чернорабочим на речной пристани. Член партии с девятнадцатого, участвовал в штурме бекской цитадели. Окончил курсы партийных пропагандистов. Назначен в Керки, отсюда в Ходжамбас. Холост, мать осталась в Чарджуе, младший братишка подался в Ташкент учиться.

Похоже, оба они — Нобат и Гулам — остались довольны знакомством. Только к седлу оказался непривычен новый работник райкома, потому на обратный путь до Ходжамбаса затратили времени вдвое больше того, что требуется опытному всаднику.

— Придется, друг, тебя подучить, — шутил Нобат в дороге. — Ничего, привыкнешь скоро! У нас куда ни задумал отправиться — только верхом…

Гулам Эргашев, назначенный в райком завотделом политпросвета, оправдал добрые надежды Нобата, зародившиеся уже в первые часы знакомства. Парень совсем молодой, но серьезный, скромный, притом энергичный, исполнительный. Подготовлен хорошо — видно, что на курсах времени даром не терял. Вскоре он представил на бюро свой план развития сети политучебы; главным в нем была подготовка низовых инструкторов, руководителей кружков из числа местных коммунистов. Терпеливо выявлял Эргашев в аульных ячейках тех, кто не только грамотен, а еще и обладал задатками пропагандиста, был любознателен, пользовался авторитетом у людей. Немного времени спустя, уже летом, Нобат лично проверил работу нескольких аульных кружков политического самообразования, и результаты были налицо. Дайхане в аулах полюбили молодого политпросветчика, баи же — люто возненавидели. Как-то ночью стреляли ему вслед, хотя и безуспешно, когда он верхом возвращался в районный центр после занятий в кружке.

Тем временем раздел земель был завершен. Подошла пора широко развернуть кампанию по выборам в Советы народных депутатов.

Конституция Бухарской НСР, подобно Конституции Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, предусматривала выборы при открытой подаче голосов; лишались избирательного права лица, занимавшие правительственные посты при эмирском режиме, осужденные за пособничество контрреволюционерам, а также высокопоставленные служители культа. Низовая, самая массовая категория народных депутатов — депутаты аульных Советов. Их нужно было избрать в первую очередь. Окружной исполком распорядился создать в аулах избирательные комиссии, а также приступить к составлению списков избирателей.

В связи с этим вновь обострилась, только в скрытой форме, классовая борьба.

Прежде всего, крупные баи, сохранившие значительную долю былых богатств и влияния, живо сообразили, какую роль в развертывающейся кампании призваны сыграть избирательные комиссии в аулах. И постарались употребить все средства и способы, чтобы протащить в эти комиссии своих ставленников. Кое-где им это удалось. Но несравненно больше было случаев, когда козни богатеев и мусульманских святош с позором для них разоблачались аульными активистами. Актив же в каждом ауле сделался теперь многолюдным, объединяя коммунистов и комсомольцев, сочувствующих, а также членов батрачкомов, товарищества дайхан по совместному использованию средств и сельскохозяйственных материалов, доставляемых властью, по централизованной закупке товаров.

Нобат наравне со всеми работниками райкома партии и райисполкома в эти дни не знал отдыха. В самом Ходжамбасе почти никто из них не показывался по неделям. Главного внимания требовали аулы, удаленные от центра, в стороне от дорог, там и приходилось проводить больше всего времени.

Тревожная обстановка сложилась в Бешире.

Замысел Нобата и Бекмурада — подготовить из Джумакулчи Бабаева кандидата на пост председателя аульного Совета — не удался. Джумакулчи, ставший председателем местного ширкета, поначалу хорошо зарекомендовал себя и на новой работе. Но в конце концов все же угодил в ловушку, искусно расставленную баями, авторитет его в массах оказался подорванным. Перед самыми выборами в райисполкоме не нашлось подходящего кандидата — кому возглавить аулсовет в Бешире. Обстоятельство это особенно огорчало и тревожило Нобата.

Как раз незадолго до начала избирательной кампании на правом берегу, южнее Керкичи, появилась доселе неведомая в здешних местах банда калтаманов. Вскоре выяснилось: она прорвалась из-за рубежа, скрытно» переплыв Амударью. Банда грабила местное население. Покарать нежданных «гостей» выступил с отрядом сам Розы Аннаев, командир дивизиона милиции. Банду выследил, окружил и разбил в пух и прах — лишь разрозненным одиночкам, без коней и винтовок, удалось кое-как спастись, попрятаться где попало. Но при этом и сам командир, отважный и не в меру горячий, был тяжело ранен в левое плечо. Снова оказался Розы-Анна в уже знакомом ему керкинском лазарете. Лечили его старательно, однако полностью восстановить его здоровье не удалось — левая рука утратила былую подвижность. С таким дефектом на службу в народную милицию рядовыми джигитами не брали совсем; на командных должностях служить также не рекомендовалось: ведь и командиру нужно владеть конем, в стычках то и дело браться за шашку и карабин.