Дорога длиною в жизнь - [50]

— Ира, а где мое колечко?

— Выбросила.

Он схватился за полысевшую голову и почти выкрикнул:

— Боже, дурак, какой же я дурак! Я все пропил: маму, тебя, себя, все свои мечты!

И снова мольба:

— Иринушка! Спаси меня, умоляю!

— Нет. Уходи.

Из дневника:

«Сказка не состоялась. Моя вторая юность ушла. Принц оказался подделкой. И никто не надел на мои ноги хрустальные туфельки. И некому было взмахнуть волшебной палочкой и сотворить чудо…»

СУДЬБЫ ЛЮДСКИЕ

ВАЛЕРИЙ И ГЕННАДИЙ

«Уже задолго до того, как мне удалось прочесть Вашу книгу «Спасибо вам, люди!», я знал, что Вас волнует проблема инвалидов детства. Сначала я скажу пару слов о себе, чтобы Вы имели чуть-чуть представление о Вашем корреспонденте. Мне двадцать пять лет, из них десять фактически не хожу. Обыкновенная история: заболел туберкулезным спондилитом, лечился в Евпаторийском детском санатории. Вроде вылечился, но спустя несколько лет появились первые признаки паралича. В том же санатории меня оперировали. В настоящее время ходить могу только с костылями и аппаратами, замыкающими коленные суставы. Говорили: «Надо тренироваться». Тренировался как фанатик, но кроме сложного перелома бедренной кости ничего не добился. Много раз лечился, зачастую варварскими методами, но тоже без желанных результатов. Скоро получу вызов в Ленинградский институт хирургического туберкулеза. Не знаю, чем они мне помогут, скорее всего ничем. В этом я уверен почти на сто процентов. Однако, если хоть один шанс есть, надо попробовать, чтобы потом не мучить себя мыслью об упущенной возможности.

Что еще о себе… Я радиоинженер, окончил Киевский политехнический институт в прошлом году. После протезирования, вероятно, воспользуюсь рекомендацией института и буду поступать в аспирантуру.

Как видите, история очень и очень обыкновенная. Однако за свою жизнь я испытал немало страшного, видел много раз со стороны, как это страшное испытывают другие, как они поддаются своей судьбе, а не хотят идти ей наперекор. Я не хотел бы, чтобы моя жизнь превратилась в другую обыкновенную историю: водка, замкнутость в себе, безделье, злость на весь мир и все прочее, что с этим связано. Поэтому я изо всех сил пытаюсь доказать, что безвыходных положений нет. Человек в любой ситуации может и должен оставаться человеком. Препятствий для исполнения своей мечты практически не должно существовать. Нужна только вера в свои силы и бескорыстная поддержка окружающих.

Теперь по существу. У меня есть друг Гена Калядов, друг детства, друг по санаторию. Окончив школу, мы с ним разъехались: я в Кировоград, а он в далекий Новоаннинский (Волгоградская область). Нужно сказать, что парень обладает, на мой взгляд, большими способностями как художник. Кроме того, он неплохо пишет. Так вот, я за это время успел окончить институт, а он не может даже поступить. Новоаннинский расположен в двухстах километрах от Волгограда. Там есть только сельхозтехникум. Куда он только не обращался с просьбой помочь, но все безрезультатно. Совсем недавно я собрал его письма и прочитал все сразу. У меня нет слов! Каждое отдельное письмо не воспринимается так остро, но все вместе взятые — это трагедия, которая длится восьмой год и которой не видно конца. Мне бы очень хотелось, чтобы Вы прочитали эти письма. Генка живет в своем мире слов, чувств, где все сам рисует красками, и в них успокаивается. Стоит удивляться, как человек, перенесший и переносящий столько, смог сохранить чистоту взглядов и веру в человека. С другой стороны, как все несправедливо, так ужасно и жестоко.

Уважаемая Ирина Борисовна! Очень и очень Генке надо помочь. Но как это сделать? У Вас большой опыт, может быть, Вы подскажете?

Простите, пожалуйста, меня за беспокойство.

Уважающий Вас Валерий Марков».

Надо ли объяснять, что всю свою энергию направила я на борьбу за Генку. Валерий уже и без меня утвердился в жизни. А очередная операция — мы к этому привыкли.

«Здравствуйте, дорогая Ирина!

Честное слово, я огромную вечность таких сильных и взволнованных писем, как Ваше, не получал. Мне была и раньше знакома Ваша фамилия. Я ведь верный и преданный читатель «Комсомолки». Увидев знакомую фамилию, я ожидал трафаретных фраз и шаблонных увещеваний о силе духа, стойкости и прочем. Знаете, как я Вам благодарен за искренность и откровенность души, за то, что я Вас понимаю, как, кажется, никто другой на свете.

Мне говорят, что я еще молод, что в юности явления окружающей жизни подвергаются действию аффектации, что, мол, с годами все успокоится, войдет в норму, станет привычным и серым, как небо в ненастный день. Пролетают года, а я замечаю, что не могу всегда сохранять хотя бы видимое спокойствие. Я хочу, чтобы люди увидели мир моими глазами, поняли наконец, как дороги человеку участие и дружба, как все это неимоверно ценно и непостижимо — жить на земле. Только безвозвратно утеряв многое, понимаешь истинную цену счастья. Очень больно видеть, как люди разбрасываются им, превращают в забавную игру. Нам ли искать помощи и поддержки у этих людей?

Я ищу выход из тупика все эти годы, как окончил школу. Кажется, перепробовал все. Такое представление, будто находишься в комнате, в которой множество дверей, а в моих руках ключи. Двери закрыты, но ни к одной замочной скважине не подходит ни один ключ. Это и есть безвыходное положение, когда надо смириться с участью и ждать конца. Не хочу! Во мне еще что-то живет, зовет к действиям. А нас окружают люди, очень много людей, но, если поиски безуспешны, вокруг роботы, умеющие произносить слова. «Нет, — говорят они, — у вас громкого имени, да и геройства у вас маловато. Герои, они, знаете, вершины покоряют, опасностям и смерти в глаза смотрят, а вы только мечетесь и все время что-то вымаливаете у общества, которому взамен ничего не даете». Нам становится стыдно, и мы уходим, потому что для здорового общества мы — обуза. Быть героем трудно, потому что в году триста шестьдесят пять суток и лежать недвижимым зверски мучительно. Нельзя подняться и ощутить животворящую энергию мышц, а можно только думать, думать, думать… И хочется выть волком, протяжно и тоскливо.