Дорога через безмолвие - [6]

В результате этого плавания, преодолев в общей сложности более 2000 миль, Стерт выявил всю речную систему юга Австралии. Беспримерное путешествие принесло ему заслуженную славу, губернатор Сиднея выделил Стерту участок земли. Последующие десять лет Стерт вынужден был провести на своей ферме: экспедиция подорвала его здоровье и катастрофически испортила зрение. Наконец в 1839 году Стерта назначают генеральным инспектором в Аделаиду. Однако чиновничья жизнь ему не по душе, и он неоднократно предлагает свои услуги в качестве руководителя новых экспедиций. Стерта не оставляла мечта найти море в сердце континента. «Меня одолевала навязчивая мысль, — писал он впоследствии, — что центральное море лежит недалеко от Дарлинга, на широте 29°, и мне следует отправиться туда, подготовившись для морского путешествия». Наблюдая за попугаями, в том числе и какаду, улетавшими на север, он еще больше уверился, что там, за пустынными областями к северу от Аделаиды, раскинулись «влажные долины».

В 1840 году его друг, Эдвард Джон Эйр отправился из Аделаиды к центру континента; Стерт, который не Мог оставить службу и все еще страдал от расстройства зрения, с сожалением проводил его в поход. Вскоре, однако, Эйр вернулся: ему не удалось пробиться дальше горы Маунт-Хоуплес и солончаковых болот вокруг озера Торренс примерно в 400 милях севернее Аделаиды. Маунт-Хоуплес в действительности представлял собой не очень высокий холм с плоской вершиной, Похожий на множество других, в обилии разбросанных в этой суровой местности. «Когда мы поднялись на вершину горы, — писал Эйр, — перед нами открылась мрачная, безнадежная перспектива»: одни голые скалы и песок до самого горизонта. Эйр назвал ее горой Безнадежности, подкрепив тем самым свое решение «не тратить больше ни времени, ни сил на этот пустынный бесплодный край», и вернулся в цивилизованный мир. Стерта это сообщение не обескуражило. «Любой из вас, — говорил он, обращаясь к колонистам, — положив перед собой карту Австралии и увидев зловещее белое пятно, подступающее к нашим поселениям, почтет за честь первым пересечь его».

Наконец в 1844 году власти колонии разрешили ему организовать экспедицию. К этому времени Стерту исполнилось 49 лет, но он был физически крепок, а зрение значительно улучшилось. За зиму он подготовился к походу. Экспедиция, состоявшая из 16 человек, была экипирована основательно: 11 лошадей, 30 волов, 200 овец (для провианта), большая лодка, несколько тяжелых телег и запас сухих продуктов на год. Картографом экспедиции стал невысокий, худощавый шотландский офицер по имени Джон Макдауел Стюарт. Среди провожавших находился близкий друг Стерта, адвокат Чарлз Купер, впоследствии ставший верховным судьей колонии Южная Австралия. После прощального завтрака, устроенного отцами Аделаиды, Стерт надел соломенную шляпу, сел на своего верного коня Дункана и тронулся в путь.

Доехав до устья реки Муррей, караван двинулся берегом вверх по течению до ее слияния с Дарлингом. Пройдя около 180 миль, экспедиция достигла озера Каундилла вблизи местечка Менинди; соорудив там надежный склад, она взяла курс на северо-запад, в неведомое. Стоял октябрь, и, хотя уже приближалось лето, воды в ручьях и колодцах было предостаточно; все участники похода чувствовали себя хорошо. Чтобы успокоить оставшихся дома друзей, а возможно, подбодрить самого себя, Стерт отправил в Аделаиду письмо следующего содержания: «Похоже, мы на пути к успеху, впереди лежат моря и горы… Здесь обитают странные птицы с радужным оперением и растут необычные растения… Счастливейший день наступит, когда мы спустим лодку и поплывем по неведомому морю к Южному тропику».

Но мечты мечтами, а пока что земля оставалась сухой и такой плоской, что когда они добрались до гряды приземистых растянувшихся по равнине холмов, это показалось им целым событием. Самый высокий холм путешественники окрестили Писовым Колпаком — тот сильно смахивал на островерхую шляпу интенданта экспедиции Луи Писа. У подножия холма Стерт обнаружил железнорудную жилу с сильными магнитными свойствами, и впоследствии горные инженеры проявили большой интерес к этому открытию.

Центр Австралии — место чудовищных крайностей. «Пустыня вдруг превращается в немыслимый потоп, — писал один из ранних географов. — Количество осадков может составить семь сантиметров на один год и семьдесят — в другой. Тогда русла криков[2] после десятилетнего перерыва превращаются в бурные потоки, а земля — твердая, как камень, — за ночь покрывается ковром диких цветов и молодой травы».

Стерт и его люди не могли знать, что предстоящее лето окажется одним из самых знойных, когда-либо зарегистрированных метеорологами. Конец 1844 года застал их, когда они медленно переваливали через холм в северном направлении — библейская вереница путников с телегами, запряженными волами, и стадом овец. К началу 1845 года добрались до 29° широты и здесь застряли на шесть месяцев, прикованные к источнику: земля вокруг высохла настолько, что пути не было ни вперед, ни назад до наступления сезона дождей.

Экстремальные температуры в центральных районах Австралии обычно переносятся довольно легко благодаря сухости воздуха, но в тот год жара выдалась особенно мучительной. Ртуть в термометре поднималась до 55° в тени и 70 °C на солнце. Земля прокалилась больше чем на метр в глубину, из деревянных ящиков с треском вылетали гвозди, а роговые гребенки крошились на мелкие кусочки. У людей переставали расти волосы, ногти становились ломкими, как стекло. Стерт перестал вести дневник, потому что из карандашей вываливались грифели, а чернила высыхали в ту же секунду, когда перо касалось бумаги. В лагере началась цинга, один человек умер; помощи ждать было неоткуда посреди огромной пустыни — даже птицы покинули этот ад, по растрескавшейся земле бегали лишь ящерицы и муравьи. Аборигены, встреченные экспедицией несколько месяцев назад, давно уже убрались из этих мест, сказав, что воды тут нет и не будет, поскольку «солнце выпило ее всю».