«Донжуанский список» Короткевича - [17]

Но парадокс в том, что для плодотворного писательского труда именно буду­щая жена Короткевича должна была дать ему спокойствие и возможность работать. Известно, что Валентина Никитина выучила из-за него белорусский язык. Именно она создала ему атмосферу духовного комфорта. Была ли способна на такие поступ­ки Нина Михайловна? Скорей всего, нет. Раньше или позже, для художника такие отношения стали бы неприемлемыми и в будущем могли привести к конфликтам.

Найти еще одну причину расставания нам поможет осмысление того, какое место занимает Нина Молева в творчестве Короткевича. В интервью, опубли­кованном в «Комсомольской правде», журналистка Ольга Антипович называет свою собеседницу (со ссылкой на друзей писателя) «роковой женщиной». А вот цитата из романа «Леаніды не вернуцца да Зямлі»: «Я знаю, она не всегда хоро­шая. Измучила меня... Год безумцем хожу, на последних нервах. Знаю — иногда изменчивая. Знаю — иногда играет со мной...» Приведенная выше переписка убеждает, что такую оценку можно распространить не только на романных геро­ев, но и на взаимоотношения Молевой и Короткевича.

Романы или документальные произведения о чувствах творцов и «роковых женщин» читаются или смотрятся на одном дыхании и всегда привлекают дра­матизмом, надрывом чувств. Но удивительная вещь: большинство людей, выхо­дя вечером из театра или закрывая книгу, возвращаются не к женщинам типа Кармен, а к Микаэле, ее антиподу, живой и естественной девушке. Отношения творцов с «роковыми женщинами» действительно активизируют их фантазию, вдохновляют на новые произведения. Но случается, и полностью опустошают.

Неужели образ Нины Молевой может быть нарисован только драматическими и темными красками? Конечно же нет! Именно она открыла Владимиру Корот- кевичу безграничный мир искусства и подняла его до уровня своего понимания многих художественных явлений. Но одновременно выявилось и ужасающее несо­впадение! Для Нины Михайловны искусство было миром и смыслом всего суще­ствования. Для Короткевича — только частью богатой и разнообразной жизни. Поэтому в определенный момент Владимир Семенович как писатель превзошел своего бывшего педагога и пошел дальше. Один — по просторам жизни.

Новелла. Нателла. Валентина

Как заметил читатель, в одном разделе представлены сразу три имени. Попробую пояснить свое решение. Взаимоотношения с этими женщинами имели место в 1960—1962 годах, когда Короткевич учился в Москве на Высших сценар­ных курсах. Сложность заключается в том, что во всех трех случаях мы имеем только один источник информации, что лишает возможности ее проверить.

Новелла. О первых двух героинях упоминает в своих мемуарах украинский писатель Николай Амельченко, также учившийся на курсах. Процитируем пер­вый отрывок: «Володя был влюблен не в красавиц. В женщинах его больше всего привлекали интеллект, тонкость чувств, необычайная духовность и, конечно же, настоящий талант. Как раз по этой причине мы дружили с одной талант­ливой поэтессой, девушкой-бардом, песнями которой восхищались, как и произ­ведениями известного, знаменитого Булата Окуджавы. Она часто приходила к нам — или ко мне, или к Володе в комнату — играла и пела. Короткевич тогда сидел около ее ног на полу, не сводил с нее влюбленных глаз и как-то сказал мне:

— А ты знаешь, я на ней женюсь. Ей-богу, женюсь.

У нее были два существенных недостатка — некрасивость и болезненность, из-за которой она не только не могла ездить в троллейбусе, летать в самолете, но даже находиться в поезде, потому что не выдерживал вестибулярный аппа­рат. Как-то я зашел на Высшие литературные курсы, где она училась. Занятия закончились, все шли домой. Она увидела меня и спросила: «Спешите ли Вы куда- нибудь?» Мне некуда было спешить, и мы пошли в общежитие вместе, конечно же, пешком. Хотя это и было весною, но солнце жгло неимоверно. Я, идя по тро­туару, старался, чтобы его лучи меньше попадали на нее. Вел Новеллу по зыбкой тени деревьев. Но через какое-то время она взяла меня под руку и подтолкнула в тень. Я удивился и сказал ей со смехом:

— Ты что, хочешь спрятать меня от солнца?

Она засветилась своей застенчивой и какой-то виноватой улыбкой и отве­тила:

— Ты прости, пожалуйста, но деревья шатаются, и мне от этого скверно, голова кружится от теней, прыгающих по тротуару.

Да, надо быть очень больным человеком, чтобы становилось скверно от теней листвы, которые скользят по земле. Позже я услышал, что она все же вышла замуж, но не за Володю, а за какого-то другого человека. Говорят, что он разносил ее стихотворения по редакциям. А писала она тогда много, все чаще и чаще стихотворения этой поэтессы появлялись в «Новом мире».

Полагаю, мемуарист умышленно называет только имя героини, но в то же время дает точную подсказку, которой сложно не воспользоваться. В 1960-е годы в России была только одна женщина-бард с именем Новелла. Поэтому считаю, что речь идет о Новелле Матвеевой.

Она родилась в пушкинском Царском Селе в 1934-м и была младше Владими­ра на четыре года. Новелла с детства писала стихи, но начала печататься только в 1958 году. До этого она работала в детском доме, в 1962-м заочно окончила Выс­шие литературные курсы при Литературном институте. К моменту знакомства с Короткевичем у Матвеевой уже вышел первый сборник «Лирика», ее приняли в Союз писателей. Тогда же Новелла начала сочинять песни на собственные стихи и исполнять их под гитару. Кстати, по иронии судьбы в «Лирику» включены стихотворения «Рембрандт» и «Рубенс», посвященные художникам, которыми так восхищались Короткевич и Молева. Возможно, влюбившись в Новеллу, Вла­димир надеялся найти вторую Нину?