Донор для покойника - [22]

— Геро, почему ты молчишь? — озабоченно спросила Карина.

Герман понял, что за последнюю минуту он не произнес ни слова.

«Господи, которая нелепость»

Он был готов закричать в трубку:

«Почему, почему это не произошло раньше? Где ты была? ГДЕ ТЫ БЫЛА РАНЬШЕ???»

И где он?..

— Извини, меня это немного ошеломило, — наконец произнес Герман. — Я думаю… о твоей идее… Она очень удачная.

«Она очень удачная"?! — только послушай себя со стороны! Даже сейчас ты боишься называть вещи своими именами.»

— Кар… Карин, я обязательно тебе перезвоню, как только улажу некоторые проблемы.

— Прекрасно, — ее голос заметно повеселел. — Ты знаешь номер моего домашнего телефона?

— Да, у меня есть список, кто работает в компании.

— До встречи, Герман.

— Да… обязательно позвоню. Счастливо.

Связь прервалась.

Несколько минут он сидел перед телефоном, закрыв лицо ладонями.

Поздно…

* * *

Он больше не блевал. После разговора с Кариной прошло около двух часов; за это время Герман чувствовал спазмы несколько раз, но дальше ничего не происходило. Он отрешенно наблюдал, как все быстрее ослабевает.

Это случится СЕГОДНЯ…

Раздевшись догола, он стал перед зеркалом в ванной комнате и рассматривал то, что от него осталось. Зрелище уже не было ужасным, — он теперь выглядел как-то странно и… жалко.

ВСКОРЕ…

Несмотря на свое лицо, он легко мог изучать очертания черепа, вплоть до мельчайших деталей.

Германа поколебалось, и он присел на край ванны, вцепившись тонкими ослабленными пальцами за ее край, как раненый паук лапками за кусочек штукатурки на стене.

Он быстро удалялся. Сознание заволакивало туманом, все сгущался. С каждой минутой.

ТЫ НА ГРАНИ… СКОРО…

Через минуту или миллиард часов он вышел из ванны и направился на кухню. Ему внезапно захотелось выпить всю на свете воду, до последней капли…

Он почти не чувствовал боли в неподвижном желудка, когда начал стакан за стаканом вливать в себя воду и в животе словно забурлил кипящий котел. Где-то на грани мутной сознания и кромешного небытие (или Страны Мертвых?) Герман почувствовал, как вода возвращает ему силы. Но из того, когда он не может ими воспользоваться. Было такое ощущение, будто он связан тугими веревками, веревками усталости… Он ужасно устал…

Потому что уже почти достиг предела…

Он продолжал вливать в себя воду, пока на коже не выступили, как бисер, капельки крови.

Затем, почти ничего не видя перед собой, медленно направился в гостиную. В глазах рябило то свет. В ушах с каждым шагом нарастал шум. Где-то в груди стучало обезумевшее сердце.

ПРЕДЕЛ БЫЛА ОКОЛО…

Когда он оказался в коридоре, то почувствовал резкую боль в голени левой ноги. Герман упал и вроде со стороны услышал собственный стон. Собрав последние силы, он осмотрел ногу от щиколотки до колена появился огромный сине-лиловый синяк — очевидно, на икре лопнула большая вена…

Герман пополз в гостиную. По паркету за ним потянулись красные дорожки, искрились в свете коридорной лампы, как свежая, только пролитая краска.

ВСКОРЕ…

Резкий жгучая боль снова пронзила тело в нескольких местах одновременно — трескались вены и сосуды. Он чувствовал, как под кожей набухают огромные горячие пузыри, как наполненные растопленным металлом… Силы покидали его.

Герман чуть прополз еще метр…

ВСКОРЕ!..

… и замер на полу, направив в потолок незрячие глаза.

Он улыбался.

Потому что больше не боялся Добрых Врачей.

Он достиг Границы.

Он умирал…

Часть II Хорошие Врачи: за чертой

раздел 1 Маркевич

Доктор Маркевич с наслаждением вытянул на диване ноги и самодовольно улыбался: день завершился замечательно, по полной программе. Такая молоденькая хвойдочка у него уже давно не гостила. К тому же глупая как гусыня: убеждена, что его слово перед главным врачом весит больше, чем Коран для мусульманина; впрочем, что-то и важна, но… Придется ей сюда зачаститы — разумеется, в надлежащий для этого время; он-то знает, как удержать таких на крючке. И, разумеется, времени не будет тратить. Пока его надоедливая, как мигрень, стодесятикилограмова толстуха ползают над кустами клубники, словно допотопный комбайн — надо использовать это время.

Маркевич снял свои очки с дымчатыми стеклами, как у генерала Пиночета, и положил их на журнальный столик.

Практикантка пошла минут десять назад; большой овальный циферблат часов показывал одиннадцатого вечера.

В это время его обычно клонило в сон, но возбуждение после близости с молодой практиканткой еще не прошло, и, чтобы успокоиться, Маркевич решил почитать.

Быстрый выход на пенсию его тревожил. Имел пятикомнатную квартиру «люкс» в старом добротном доме еще польского строительства, нафаршированную антиквариатом, две дачи (на одной из них сейчас ползает его «комбайн»), и некоторые сбережения на черный день — подпольные аборты сделали свое дело. Клиенты, точнее клиентки, все равно останутся. За ошибки надо платить, дорогие дамы, и не только слезами… так уже принято.

Тишину комнаты нарушали тяжелые капли дождя монотонно стучали по подоконнику, как это осень просилась в человеческие жилища. Порывы ветра заставляли скрипеть незапертую форточку: а-аай!.. — длинный-длинный скрип; в детстве этот звук издавался Маркевичу жутким. Он словно вернулся с тех времен, когда будущему доктору было пять лет и он думал, что такой звук издает волосатая существо с ужасным характером и злыми глазами, приходит ночью к непослушных детей, появляясь из-под кровати, где терпеливо сидит целый день и наблюдает за их поведением. Даже будучи постарше, он не раз представлял себе, как из-под его кровати медленно вылезает мохнатый монстр, а он не может даже закричать, потому что клубок ужаса зажал его голос между горлом и легкими, словно вату — ту самую вату, из которой сделанные ноги во сне, когда позади догоняют злые голодные существа. Иногда что-то подобное снилось уже взрослому Маркович, и если после того ему приходилось вставать в туалет, то преодоление темного коридора становилось действительно испытанием. Но самое страшное было открыть дверь уборной, потому что…