Дон-16. Часть 2 (Освободительный поход) - [3]

Пусть Т-26, и не КВ, но хоть на немного улучшит защиту танков, БТ-шкам и Т-26-ым много не надо, у них же противопульное бронирование. Прибылов придумал, как чуть более обезопасить люк мехвода в БТ, они перед люком приварили толстенный железный лист, сзади приварили еще и упоры. Красоту танка, конечно, нарушили, не БТ, а какой-то носорог или рыба-молот получились. Но нам сильно эстетичность танков как бы не очень нужна, нам важней безопасность. В результате БТ стал примерно таким:

Да в эстетике танк потерял, и похож теперь БТ-7 на себя дотюнингового, как пузатый дядька на себя молодого и юного. Зато теперь противотанкисты противника, не так страшны, как раньше. И гусянки немного прикрыты, и "колотушки" не страшны, пусть слабое, но противоснарядное бронирование. С таким можно и на Т-III поохотится, у того с маневром-то швах, шкаф на роликах он.

Похвалил Прибылова, молодец, ведь проявил креатив во всю ивановскую, если уж быть последовательным, то Прибылов проявил креатив во всю прибыловскую. Пока мы трындели с инженером, и обсуждали его твАрение, появился Онищук. Петруха стал делать какие-то непонятные знаки, руками, не поняв, чего же от меня он хочет, я подошел к нему и спрашиваю:

- Петровский, что с тобой?

- Товарищ капитан, мы в лесу нашли клад, какая-то танковая часть РККА, дошла от границы до этих мест, и в лесу танкисты запрятали свои машины, дальше видимо ушли налегке.

- И что, в каком состоянии машины, тьфу, то есть танки, и что за танки, опять тачанки типа БТ или Т-26?

- Нет, командир, там три Т-28, пять Т-34, ну и как же без Т-26, да еще пять Т-26-ых.

- И что они их не испортили?

- Да нет вроде, даже пулеметы не сняты, тильки горючохо нема, воны як горючка кончилась, так и пишлы до ридненькой Радянской власти, - говорит, от состояния аффекта переходя на ридную мову.

- Тогда, берешь Прибылова, человек двадцать архаровцев, грузовик с горючкой, Нечипоренку с БТ-шками (ну для буксиру) и вперед. Одна гусеница там, другая здесь.

Во всю ивановскую (черт, онищуковскую) Петрильо кричит и сзывает: Прибылова, Нечипоренку и других. Минут через пятнадцать бронетабор чадя двигателями БТ и немецкого MAN, уходят за добычей.

Тут мимо проходят взмыленные Романычем два взвода, которые думали вместо рытья землянок побакланить, а Семенов им тренировкой все силы отбил. Смотрю на часы, время обеда, пора подкрепится, схожу-ка я на обед, подхватываю Хельмута любезничавшего с Глафирой (интернациональных романов тут нам не хватало) и вдвоем идем на обед.

Не скрою, у всех какой-то болезненный интерес к нашим немцам, вроде немцы, вроде с Германии, а воюют вместе с нами, против гитлеровцев. Потому не только Глафира, даже бойцы интересуются немцами, ну да ладно, зато у бойцов к немцам другой интерес, а у Глафиры к Хельмуту (ну и наоборот тоже), совсем другой интерес.

Бойцы сержанта Хмельченко (ну который фортификатор из крепости) построили хорошую солдатскую столовую. Врыли столбы в землю, покрыли все ветвями (хвойными и лиственными вперемешку), соорудили из пеньков и попиленных вдоль, бревен скамьи и длинные столы. Нормальная такая трапезная получилась, зовут, все братва, кушать покомфортней подано! Повара наварили кондёра (график блюдей утверждает Маша), и мы с Хельмутом сели среди бойцов немецкой нации. Поначалу немцы чувствовали себя виноватыми, и какими- то чужими что ли. Но время прошло, ребятки поучаствовали в бою, появилось чувство локтя с бойцами из других взводов (не немцев), и сейчас пацаны гогоча (как и любые другие парни в их возрасте) что-то обсуждали. Хельмут стал переводить, оказывается немецкие бойцы войск НКВД, обсуждали одного из своих товарищей. Тот при команде немецкого офицера об отступлении, по привычке собрался выполнять приказ, пока его сотоварищи, не напомнили, что теперь офицеры, по другую сторону баррикад. Вот что делает привычка вбитая армией.

И так весело беседуя, обсуждая Эберхардта Штирнера (так звали этого бойца) мы пообедали кондёром, так как место новое и обед был сварганен с бухты-барахты, потому и блюдо на обед было одно, зато сразу второе, и вдоволь. Только стал выходить из-за стола, переговариваясь с Хельмутом, как появился Никодимов (ну который снайпер).

- Товарищ командир, вас Ильиных ищет.

- Хорошо иду, - только и успел сказать я, как из-за спины Никодимова вынырнул сам Ильиных.

- Арсений Никандрович, добрый день, у нас повар такого отменного кондёра приготовил,

грех не попробовать.

- Успеется, пошли, поговорить надо, я ж сюда за тридевять земель не кондёры наворачивать добирался.

И мы с Ильиных пошли к моему шалашу (землянки пока роются), но я успел моргнуть Хельмуту (еще и челюстями намекнул) и тот поскакал к повару, организовывать обед товарищу секретарю горкома. Вошли в шалаш, сели по-турецки, а как еще в шалаше сидеть, чай не гостиная в лучших домах ЛАндона и Парижа.

- В двадцати километрах северо-восточней вашей базы проходит железная дорога, и там есть переезд через путь, предлагаю остановить поезд, идущий с востока. На этих поездах везут или раненных немцев, или разбитую технику для ремонта, а бывает и наших пленных. То есть гарнизон на поезде, идущем с востока небольшой, вот и предлагаю поставить танк на переезде, выставить шесты с белыми тряпками, что бы заранее фрицы углядели (а то еще локомотивом, помнут танк). И как только остановят, возьмем поезд за жабры...