Записки везучего попаданца
Как-то во время уборки, в одном из зданий Сысертского района Свердловской области, уборщица среди бумаг (в архиве) нашла эту тетрадь: старая толстая старая общая тетрадь, с потретом Чкалова на обложке. Начала читать и зачиталась, затем принесла хозяину помещения. До развала СССР в этом здании было государственное учреждение, управление сельского хозяйства по Сысертскому району. Теперешний хозяин помещения, сын последнего руководителя УСХ, Виктор Нечипоренко вспомнил, что его дед ветеран танкист, рассказывал о начале Великой войны, и там мелькал в рассказах, какой-то Каримов, но это было давно, еще в бытность Виктора ребенком, и порядком подзабылось.
Позвольте представить на ваш суд, первую часть дневника, нашего современника, любезно переданную администрации Виктором Нечипоренко. Так получилось, он (автор записей) каким-то образом умудрился (а может не сам умудрился, а какая-то внешняя сила помогла его) попасть в 1941 год из жаркого лета 2012 года. Публикуем тут, тот самый, дневник, где наш "попаданец" записывал свои переживания. Приносим извинения, за слабую грамматику, орфографию и стиль, ни мы, ни автор, не являемся стилистами (и боже упаси). Кстати, извиняемся так же, за словарный запас нашего автора, говоря высоким штилем, десница дипломатичности и культурной образованности не сильно коснулась нашего автора.
Выражаем особую благодарность за помощь в правильном прочтении текста дневника (все-таки прошло много лет, и не везде удавалось прочесть, да и почерк у автора был не совсем каллиграфическим):
Литвинюку Андрею, специалисту по графологии с сайта СИ;
Виктору Гвору, специалисту по графологии с сайта СИ;
Игорю Семенову, военный консультант с сайта СИ;
Антипенкову Сергею, специалисту по графологии с сайта СИ;
Для завлечения простодушного читателя, вставляем один из отрывков, дневника, затем, все пойдет по порядку. Администрация.
Все кранты, позор мне я потерял бойцов которые были со мной. И теперь единственный выход, для меня, это попытатся умереть, но забрать с собой на тот свет побольше гитлеровцев. Увы, но и на этом пути меня ждет колоссальная засада (почему?) да потому, что я, оказывается бессмертен, являюсь реальным представителем нереального класса "деньсурковцев". Этакий среднеазиатский новоявленный Дункан Маклауд (он же "Горец"), я убить могу кого угодно, а меня фигвам, меня не убить. И напрашивается вывод, я должен стать кем-то типа Манзырева-Леонова из классика (Конторовича конечно), и направо налево мочить гитлерюг. Да с ного-руко-башко-носо машествами я не особо дружу, зато Манзырева легко можно было пристрелить, а меня пристрелить, это все равно, что Волгу выпить, причем насухо как Либрез Инвизибл.
И я иду инстинктивно куда-то вперед, тем более в лесу ориентироваться я не умею, в степи, в горах без проблем (я там вырос), но лес – для меня темный лес (успокойтесь языковые пуристы, это спецтавтология, каламбур). Натыкаюсь на немецкую цепь, немцы старательно прочесывают лес, ищут меня (теплится надежда, что не только меня, может не всех наших, убили). Что-то командует немецкий офицер, и гитлеровцы меня окружают, живым взять хотят, ага щас. Немчиков всего около отделения, зная, что нас в лесу осталось один два человека, командир их оставил всего десяток зольдатиков с унтером во главе. Затвор у меня передернут давно, палец на спусковом крючке, и когда они уже в 50 метрах, даю длиннющую очередь от пуза. Немцы дружно падают, льщу себя надеждой, что не все от страха, должны быть и от пуль, полтинник метров от МП не спасает.
Они начинают переговариваться лежа, кто-то стонет (задел все-таки суку) а я встаю с земли, че я лег-то, яж Мак-Лауд, и броском подбираюсь к немцам, по пути вытащив гранату и выдергивая чеку. Испугавшиеся немцы палят в меня, и одна сучара всетаки влепила пулю в меня, в левую часть груди, смертельно, падаю, умираю, БАБАХ. И я снова жив, небесный оператор отмотал пленку назад, теперь беру на полшага правей, что бы та пуля опять меня не убила. Немчура как бешенные пуляют в меня свинцом, почем зря, пули свистят мимо, и я шмаляю миниананас лимонки в гущу немчуры с криком старшины Васкова из повести Васильева:
– Лягай!
Раздается шумовой всплеск взрыва, и пространство прошивается осколками рубашки гранаты, чудесным деньсурковым образом осколки прошивают мою гимнастерку в трех местах и тело ни в одном. Пока немцы ошарашены, вскочив, подбегаю и короткими очередями расстреливаю все, что движется, немцы постреливают, но я себя чувствую Шварцнеггером в фильме "Коммандо" или "Терминатор", в меня ни хера не попадают, а я попадаю ништячно. И тут еще один немец, попадает в меня, сцуко прям в живот, больно-то как, смертельная рана, и падаю, истекая кровью, но тут снова всевышний (не знаю кто, может бог, может наоборот) делает перемотку, и я вернулся досмертельный период. Мгновенно падаю на землю, постреливая на вспышки выстрелов автоматом, потом добавляю гранату, немецкую с длинной ручкой. Опять всплеск взрыва, и пока немцы кайфуют, стреляя подбегаю на предельную дистанцию.
