Доминирование Сэнтиров - [16]

— О, — неловко отозвалась она, — вот незадача.

— Не понимаю, о какой задаче идёт речь, — сказал Барон с озадаченным выражением лица.

— Нет, я имела ввиду, что я поняла, но была слегка удивлена, — объяснила она.

Он нахмурился:

— Тогда почему нельзя было так и сказать?

Теперь смутилась уже она:

— Это такое выражение, которое мы используем в Лосайоне. — Она слишком поздно спохватилась, и увидела в его эйсаре вспышку чувства победы, когда он услышал от неё имя её родины.

— Понятно, — любезно ответил он, — значит, это идиома, которая означает принятие факта с одновременным выражением удивления. Верно?

— Э-э, да, — ответила она. Ей быстро становилось очевидным, что в словесной дуэли она Барону сильно ступала.

Он похлопал её по ладони:

— Благодарю за то, что рассказала мне о твоём доме. Знаю, это было случайностью, но я всё равно чувствую себя комфортнее с этим знанием.

Его касание казалось чересчур фамильярным, но она не сразу убрала руку.

— Надеюсь, — моя национальность не является проблемой. — Она слегка склонила голову, чтобы её глаза смотрели на него исподлобья. «Что я творю?»

Он убрал руку, задумчиво изучая Мойру взглядом:

— Отнюдь, я нахожу иностранок экзотичными. Почему тебя интересует Ло́рэнс Бэрлэйген?

— Я полагаю, что он может что-то знать об исчезновении моего отца, — откровенно сказала она.

Глаза Джеролда слегка расширились:

— Я солгал бы, если бы не сказал тебе, что Граф в последнее время вёл себя довольно странно, но мне было бы проще помочь тебе, если бы я знал, кто твой отец.

Она проигнорировала последнюю половину его ответа:

— Странно? Как именно?

Вздохнув, он продолжил:

— Молодой граф всегда был общительным, но в последние два года стал затворником. Теперь он кажется почти мизантропом.

— Мизантропом?

— Это значит, что ему, похоже, не нравятся люди, — объяснил Барон.

— Я знаю, что это значит, — с некоторым раздражением сказала Мойра. — Мне было любопытно, что именно ты имел ввиду. Он просто стал жить в изоляции, или показал какие-то определённые признаки нелюбви к людям?

Джеролд продолжил:

— В прошлом году он уволил большую часть своих слуг, а чуть более месяца тому назад отослал прочь большую часть своих солдат. Никто из них не вернулся.

— Они пересекли Северные Пустоши, — прокомментировала Мойра. — Мы нашли одну из ливрей.

Барон уставился на неё, и она могла на самом деле видеть бурю активности в его мозгу. Наконец он снова заговорил:

— В таком случае, ты должна быть дочерью либо Барона Арундэла, либо Графа ди'Камерона. — Он приостановился, дав своим мыслям достигнуть конечной точки: — Значит, ты — волшебница? Или мне следует использовать термин «ведьма»?

В его ауре была лёгкая нотка страха, но было ясно, что он держал её под контролем. Мойра сказала, тщательно выбирая слова:

— «Ведьма» является суеверным термином, в основном используемым для людей, почти лишённых способностей, и обычно используемым по отношению к тем, кого сородичи недолюбливают. Я — волшебница, но я обнаружила, что местные жители скверно реагируют на этот факт.

— Ты можешь видеть мои мысли? Ты читаешь их, прямо сейчас?

Мойра почти вздрогнула, но подавила эту реакцию:

— Мне пришлось бы касаться тебя, чтобы проделать что-то подобное, но я могу говорить разум-к-разуму с другими волшебниками, или с кем-то особо связанным со мной. — Она не потрудилась объяснить тот факт, что маги могли ощущать эмоции без прямого контакта, или тот факт, что её собственные чувства могли раскрыть о ком-либо гораздо большее, чем то, на что были способны даже маги. По большей части её ответ был правдой — она на самом деле не могла читать его мысли.

— Твой отец — Кровавый Лорд, не так ли? — прямо спросил Барон.

Она заскрипела зубами:

— Мне очень не нравится это имя. Мой отец — самый добрый человек из всех, кого ты мог бы надеяться когда-либо встретить. Он только и делал, что жертвовал и страдал за народ нашей страны. Всё слышанное тобой, что противоречит этому — ложь.

— Он правда выступил против самих богов? — Голос Джеролда снизился до шёпота, будто он боялся, что кто-то услышит его вопрос, и может заподозрить его в ереси.

— Они были не богами, а всего лишь сверхъестественными созданиями, которых люди далёкого прошлого наделили могуществом, и — да, он действительно сражался с ними, — ответила она. — Но всё это для меня бесполезно. Мне нужно увидеть этого Графа, и выяснить, знает ли он что-нибудь об исчезновении моего отца.

Тут Барон спохватился, и опустил голову в покаянии:

— Прошу прощения. Осознание того, кем именно ты являешься, заставило меня проявить грубость. Ты должна понять, что магии здесь не доверяют. Мы считаем себя верными приверженцами Сэлиора.

— И что ты сделаешь? — с вызовом спросила Мойра. — Сбежишь на улицу, призывая людей открыть на меня охоту? Я здесь лишь для того, чтобы найти отца.

— Нет, — чуть погодя сказал он. — Я считаю тебя слишком красивой для этого, хоть это и может обречь меня на вечные муки. К тому же, ты ведь не боишься разгневанной толпы, не так ли?

— Нет.

— И что ты сделаешь? — с любопытством спросил он. — Я, конечно, никому ничего не скажу, но не могу не задуматься о том, что случилось бы. Ты бы стала от них отбиваться? Швырять в них огнём?