В первом же магазине я оставил почти треть своей коллекции и весь «hard». Но на моем пути было еще четыре. Часа, конечно, не хватило. Вечер я закончил без «железа» и почти без дисков — осталось только старье — но с восемью тысячами в кармане. Конечно, не ахти, но копейка рубль бережет.
* * *
— Здравствуйте! — барышня менеджер-по-кредитам улыбнулась мне улыбкой белой акулы.
Через минуту мои данные уже пробивали по базе, в которой хранились сведения о каждом моем чихе.
Хоть получал я немного, но у меня была незапятнанная кредитная история и вид человека, которому можно доверять. Особенно, когда я надевал очки. И банк, похоже, решил рискнуть, хотя на моих глазах троим желающим попасть в «анальное рабство» (есть такое интернет-выражение) было отказано. Проценты были бандитскими.
Я еще мог повернуть назад. И, ничего не говоря ей, погасить долг за минимальные три месяца. Мог найти этим деньгам другое применение и даже попытаться что-то заработать.
Но после моего следующего шага обратной дороги не будет. Тогда, если Тайный Синедрион, Бильдербергский клуб, Трехсторонняя комиссия, и все эти сволочи там наверху сумеют разрулить ситуацию, мне придется плохо. Если я ошибусь, лучше удавиться сразу, она хоть получит пособие по потере кормильца.
Переборов свои сомнения, я взял газету бесплатных объявлений и открыл ее на странице с разделом «недвижимость».
* * *
В ту ночь я ворочался и долго не мог заснуть. Фонарь с улицы слепил мне глаза. И это несмотря на то, что я устал как сволочь. Наконец, фонарь погас. Но дело было не в том, что кто-то внял моим мольбам.
Просто выключили электричество. Я понял это, когда взглянул на мобильник, чтоб узнать время.
3:00.
С вечера я поставил его на подзарядку. А теперь он перестал заряжаться. Отключился и холодильник.
Я тихо встал и подошел к окну. Город был погружен во мрак. Фонари вдоль проспекта, насколько хватало глаз, не горели. Темны были и дома через дорогу. Насколько я помнил, они были подключены от другой линии, и когда у нас электричество пропадало, их это не затрагивало. И vice versa. Теперь же, казалось, весь район погрузился во тьму.
Странные дела.
Уже утром из новостей я узнал о веерных отключениях, которые начали практиковать в нашем регионе. Причины звучали смешно. Кто-то кому-то не заплатил в цепочке между производителем и конечным потребителем. А мы-то причем? Я засекал, света не было минимум три часа.
Когда глаза привыкли к мраку, я посмотрел на нее. Во сне, спокойная и безмятежная, она казалась моей, такой же любящей, как раньше. Если бы не знать, что, стоит ей проснуться, как любимые черты исказит гримаса отвращения.
Да, я все еще тут. Еще не сдох и не убежал.
Так что пусть лучше спит. Моя спящая красавица.
Иногда, когда она разворачивалась во сне, я смотрел на ее животик, который был едва заметен, и думал о том, как хорошо, что она не разделяет мой бред.
Для чего рожать детей, если уверен на 99.99 процентов, что в ближайшие 20 лет мир, каким мы его знали, исчезнет навсегда? Если ты УВЕРЕН, что песенка цивилизации спета, а последние ноты будут пронзительными, как вопль бэньши? Криком боли и ужаса, воплем агонии, с последним воздухом, выходящим из умирающих легких.
Те, кто сегодня похихикивают, будут орать как резанные. Хотя почему «как?» — если в темном подъезде им воткнут заточку в печень за сетку с картошкой.
Наша вечеринка, наш пир перед чумой закончился. Я не был уверен только в одном: Быстро все случится или медленно? Бойня нас ждет или хоспис? Пожар или медленное гниение?
Весь прошлый год, с тех пор как я заразился вирусом паранойи, я хотел одного — заработать денег, чтобы купить нам место в шлюпке. Может, мы сможем продержаться еще немного среди холодных волн.
Олигархи, министры и прочее ворье вкупе с их холуями, может, и переждут беду в автономных бункерах и укрепленных коттеджных поселках. Но нас туда не пустят.
Остается надеяться только на себя. И молиться, молиться, чтоб я ошибся.
Я нежно поцеловал ее в лоб и опять укрыл одеялом. Только после этого я смог заснуть, думая о нашем ребенке. В каком мире он будет жить?
Мир еще жил только по инерции, когда я понял, что пора бороться зубами. Пора забыть про галантность и про то, что ты унылый интеллигент в очках. Настало время расталкивать всех локтями. Богатые спасутся. Им достанутся места в шлюпках. На Западе и так в последние годы культивируется так называемая «lifeboat ethic»: пусть погибнут все остальные, мы им все равно не сможем помочь. Сволочи.
Сильные спасутся. Успеют добежать до аварийного выхода, если надо — по трупам. Народы из кают 3-го класса запрут на нижней палубе, как в известном кино. Здесь будет настоящий ад. И даже если ты ловок как герой ди Каприо, тебе придется туго.
«Титаник». Ей так нравился этот фильм.
Может, нас, везучих пассажиров, прибьет к острову, и мы проведем остаток своих дней, вспоминая и рассказывая своим детям о былом величии своего корабля.
* * *
Я сказал ей, что у меня много дел на работе. Теперь она относилась к этому спокойно, хотя раньше расстраивалась из-за каждого лишнего часа, когда мы были не вместе.
