Домашний огонь - [55]
В тот день Парвиз вернулся из представительства Пакистана и сообщил, что ему не пришлось платить за дорогущую визу для граждан Британии и проходить какие-то бюрократические процедуры, чтобы получить право на работу в Карачи, потому что, как выяснилось, у него уже есть какое-то «национальное удостоверение».
– А, да, – сказала Исма. – Я оформила всем нам, когда мы собирались съездить в Пакистан, да так и не поехали – помните?
Парвиз сбегал на чердак и вернулся, ликуя. Вот тебе и вот мне, сказал он, передавая Анике ламинированную карточку, на которой было написано «Удостоверение личности пакистанца, проживающего за границей». Она глянула на фотографию, вспомнила наконец, как нехотя потащилась с сестрой в представительство, недовольная затеей променять лето в Лондоне на каникулы в стране, кишащей родственниками, которые считают, будто узы крови дают право приставать с вопросами и советами и тыкать пальцем в хиджабы как в доказательство того, что британские пакистанцы «застряли в прошлом», а затем тыкать пальцем в джинсы как в доказательство того, что они «запутались и сами себя не понимают». В итоге телефонные переговоры с богатыми родственниками, обещавшими оплатить дорогу, пошли вкривь и вкось, Исма отказалась от поездки, а удостоверения отправились на чердак в коробку со свидетельствами о рождении, медицинскими полисами и рентгеновскими снимками сломанных костей.
– А как мы оказались «пакистанцами, проживающими за границей»? – спросила Аника.
Парвиз пожал плечами:
– Это просто означает, что наша семья родом оттуда и поэтому нам не нужны визы. Это все, что мне требуется.
– Нам, – поправила она. – Эта карточка мне пригодится, чтобы тебя навестить. Сунь ее в мою сумочку, ладно? Не хочу залезать на чердак с пауками и отыскивать ее там после твоего отъезда.
Она не запомнила, с каким лицом он выполнил ее просьбу.
Теперь ламинированная карточка с ее недовольной четырнадцатилетней физиономией лежала на столе в представительстве Пакистана, а человек с пластмассовой расческой печально ее созерцал.
– Вам следует слушаться старшую сестру и держаться от этого подальше, – сказал он. – Тем более женщин все равно на похороны не пускают, вы должны молиться дома, так не все ли равно, в Лондоне или в Карачи? Аллах услышит молитву немого со дна глубочайшего океана.
– Я имею право получить пакистанский паспорт? Да или нет?
– Да.
– Вот чек для оплаты срочного документа. Будьте любезны – кому я должна его отдать?
Аника «Трусики» Паша, девятнадцатилетняя сестра-близнец мусульманского фанатика Парвиза «Перви» Паши, уличена как сообщница своего брата. Она завязала знакомство с сыном министра внутренних дел Эймоном (24 года) и пыталась с помощью секса манипулировать им, чтобы он уговорил отца впустить ее брата-террориста обратно в Англию. «Трусики» прятала свое подлинное лицо от любовника и открыла ему свою истинную цель за несколько часов до того, как ее близнец был, к счастью, убит, когда пытался проникнуть в британское посольство в Стамбуле. Эймон Лоун поспешил сообщить министру внутренних дел о том, что женщина, которую он впустил в свою постель, пыталась через него повлиять на его отца, чтобы вернуть своего преступного брата в Британию. Карамат Лоун немедленно связался со службой безопасности, но, прежде чем удалось принять какие-либо меры, Перви Паша был убит. Наш славный министр, который решительно противостоит экстремистам, подвергая опасности собственную жизнь, хранил молчание, пока продолжалось полицейское расследование. Сегодня утром его офис опубликовал короткое заявление, извещающее об этой постыдной интриге. Обещана «полная прозрачность». Хотя хитроумная сестрица террориста пока не уличена в нарушении какого-либо закона, ей велено держаться подальше от сына министра внутренних дел, который, насколько нам известно, гостит у друзей в Норфолке. «Старания ее были напрасны. Министр внутренних дел никогда бы не пошел на уступки, ставящие под угрозу безопасность этой страны», – подытоживает источник, близкий к семье Лоуна.
Читайте внутри: Дочь и сестра мусульманских террористов. Тайная повесть секса. Эксклюзивная история Аники «Трусики» Паши.
Сложила чемодан, выкатила его на улицу, впервые за все эти дни вышла из дома, раньше камеры-микрофоны-полиция не выпускали. Из дома тетушки Насим напротив выбежала Исма: «Куда ты?» Исме она больше никогда отвечать не станет. Пошла по улице, полицейский нагнал: «Мисс, вернитесь, пожалуйста, в дом», села в ожидавший автомобиль, на этот раз за рулем Дама Эдна, Абдул, ставший ее покровителем и союзником, он перемахивал через стену сада и, невидимый журналистам, входил в дом. Абдул с ее квитанцией съездил за паспортом, купил билет, заплатил за него сам, чтобы Исма не получила СМС из банка об операции по карточке.
Читателя, знакомого с прозой Ильи Крупника начала 60-х годов — времени его дебюта, — ждет немалое удивление, столь разительно несхожа его прежняя жестко реалистическая манера с нынешней. Но хотя мир сегодняшнего И. Крупника можно назвать странным, ирреальным, фантастическим, он все равно остается миром современным, узнаваемым, пронизанным болью за человека, любовью и уважением к его духовному существованию, к творческому началу в будничной жизни самых обыкновенных людей.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
Один человек с плохой репутацией попросил журналиста Максима Грязина о странном одолжении: использовать в статьях слово «блабериды». Несложная просьба имела последствия и закончилась журналистским расследованием причин высокой смертности в пригородном поселке Филино. Но чем больше копал Грязин, тем больше превращался из следователя в подследственного. Кто такие блабериды? Это не фантастические твари. Это мы с вами.
Популярный глянцевый журнал, о работе в котором мечтают многие американские журналисты. Ну а у сотрудников этого престижного издания профессиональная жизнь складывается нелегко: интриги, дрязги, обиды, рухнувшие надежды… Главный герой романа Захарий Пост, стараясь заполучить выгодное место, доходит до того, что замышляет убийство, а затем доводит до самоубийства своего лучшего друга.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!