Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны - [69]

На тот момент только Гретль и Пауль знали, что она умирает от рака. Доктора не говорили Бас-сии, насколько серьезно ее состояние. Пауль стал чутким и заботливым, «трогательно добрым», по словам сестры, и Гретль, ради примирения (если не из чувства вины), предложила взять Бас-сию в дом на Кундмангассе на месяц. В середине января 1932 года все, включая саму пациентку, знали, что она умирает, и о том, чтобы увезти ее из дома Гретль, не может быть и речи. В январе, феврале и марте Бассии становилось все хуже, а отношения с Гретль мало-помалу улучшались, иногда между ними могла промелькнуть редкая улыбка. Гретль и сама чувствовала себя неважно, она страдала от мерцательной аритмии и проводила почти весь день в постели. Когда Марга Денеке пришла ее навестить, она записала: «Вытащив руку, чтобы поприветствовать меня, [Гретль] объяснила, что доктора установили строгие правила в отношении ее проблем с сердцем, и она полулежала, как статуя, в складках красной и золотой шали, окруженная сиянием восхитительных цветов»[362].

Гретль вставала только ради Бассии, надеясь подготовить ее духовно и философски к смерти, но не знала, как это сделать. Видения Бассии и предчувствие смерти казались Гретль странными и немного смешными, она стыдилась, что не может воспринимать их всерьез. К середине марта Бассия заметно похудела, побледнела и выглядела ужасно. Последние намеки на былую красоту пропали, но она боролась, и Пауль дежурил у ее постели. 22 апреля к ней приходила подруга Людвига Маргарита Респингер, которая потом написала: «Бассия в агонии со вчерашнего вечера. Она скоро умрет. Я думаю только о Пауле…»[363]Тем вечером Бассии стало настолько плохо, что Пауль провел у нее всю ночь и держал ее за руку до самой смерти. Мисс Респингер вернулась на следующее утро, чтобы выразить соболезнования. «Это произвело на меня большое впечатление, — писала она. — Не потому что страшно видеть мертвого; она лежала там такой умиротворенной, что я удивилась: каким же человеком надо быть для этого? Хорошо»[364].

Гермина вернулась из Хохрайта и увидела, что мать Бассии, Эстер Кирхен, держит дочь за руку и беседует с ней так, словно она все еще жива, нежно приговаривая, какая она хорошенькая, и как печально, что совсем недавно она не была такой хорошенькой — это зрелище одновременно тронуло и ужаснуло Гермину. Она почти не говорила об этом с братом и впоследствии уклончиво сказала Людвигу: «Пауль многое потерял и признает это. Я не знаю, думает ли при этом то же, что и я…»[365]

Пауль сделал все необходимое, и через два дня, 25 апреля 1932 года, в понедельник, Бассию похоронили на престижном месте рядом с главными воротами Центрального кладбища Вены. Она не оставила завещания, но после нее осталось 14 000 австрийских шиллингов (примерно 28 средних зарплат) — возможно, подарок от Пауля.

После похорон безутешный Пауль подарил Гретль сияющую тиару, а всем слугам в ее доме «самые прекрасные подарки» за то, что присматривали за Бассией; но больше он никогда не будет доверять Гретль. И хотя она многое сделала, чтобы помочь, он продолжал считать пагубным ее вмешательство. Они выяснили отношения и признали, что ничего хорошего не выйдет. Кроме того простого факта, что Пауль и Гретль абсолютно по-разному относились к жизни, Гермина утверждала, что видит между ними неприятный подтекст. «Пауль здесь только потеряет, но мы ничего не изменим»[366].

50 Американский дебют

Ко времени кончины Бассии нервы Пауля — и без того не отличавшиеся стойкостью — были напряжены до предела и вследствие этого он стал играть на фортепиано неаккуратно и агрессивно. Польский тур в конце года вызвал возмущение критиков. Павел Рытел из Warsaw Gazette написал: «Несмотря на наше восхищение исполнителем, мы должны подчеркнуть, что были и недостатки»[367]. Warsaw Courier сделал сходный намек: «Однорукого пианиста нельзя судить наравне с теми, у кого две руки, но все же я должен признаться, что педаль использовалась слишком часто»[368]. «Очевидно, что одна рука не заменит двух»[369], — писал критик Polska Zbrojna, в то время как в журнале Robotnik говорилось: «Что касается композиций, сочиненных специально для него, ожидали, что Пауль Витгенштейн сыграет их безупречно, но общее впечатление осталось смазанным, среди прочего — по причине ошибочной педализации и недостатка технического мастерства»[370]. Критики могли возражать, но публике, казалось, было неважно, насколько грубо он играл. Даже в Польше на его концерты залы набивались под завязку, а его присутствие на сцене продолжало оказывать гипнотическое влияние на слушателей, несмотря на такую грубую, нервную и неточную игру.

Ему понадобилось около двух лет со смерти Бас-сии, чтобы восстановить форму, и когда это случилось, возвращение было эффектным. Американское турне в ноябре 1934 года привело его в Бостон, Нью-Йорк, Детройт, Кливленд, Лос-Анджелес и Монреаль. Везде его ждали лучи славы, полные залы и восторженные отзывы. На концерте в Нью-Йорке Пауля пять раз вызывали на бис. Его выступления поразили и критиков, и публику. Обзор New York Herald Tribune