Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны - [22]

, загадочно сбежавший с концерта сразу же после первого произведения, в конце концов выдал в газете короткую заметку, которой пытался оправдать свое поведение: «Дебют молодого пианиста Пауля Витгенштейна вызвал живой интерес… [его] свежей технике, непритворному счастью исполнения музыки и классически воспитанному чувству стиля можно отдаться с удовольствием, совершенно ничем не рискуя». Рецензия Корнгольда, вышедшая через три недели после концерта, подкрепила уверенность молодого пианиста и обоснованно поддержала его в желании продолжать следовать выбранной карьере. Пауль упрямо сражался с возражениями семьи, иногда шел им наперекор, а иногда уступал тирании отца. По настоянию Карла он в 1910 году пошел в Высшую техническую школу в Вене и вскоре устроился на работу (очень неохотно) стажером в банке в Берлине. Теперь же, наконец, он пробил себе путь для игры на фортепиано. Рецензия Корнгольда могла запоздать и быть слишком небрежной в исполнении, но это не имело значения, потому что она стала окончательным и публичным доказательством таланта Пауля Витгенштейна. Она не только наполнила его надеждой и уверенностью, но и развеяла уныние семейного Рождества, которого в этом году все боялись.

3 декабря 1913 года, через два дня после триумфального дебюта Пауля, на страницах Srbobran, чикагского журнала для эмигрировавших в Америку сербов, появилась короткая заметка:

Австрийский престолонаследник выразил намерение посетить Сараево в начале следующего года. Каждый серб должен обратить на это внимание… Сербы, хватайте все, что попадется под руку — ножи, винтовки, бомбы и динамит. Вершите святую месть! Смерть Габсбургской династии и вечная память героям, которые восстали против нее[96].

Часть II Скверная жизнь

19 Денежный вопрос

Имущество Карла Витгенштейна было поровну разделено между женой и шестью детьми. Гретль отдала предпочтение огромной сумме наличными и сразу же купила виллу, замок и небольшой участок земли в Гмундене за 335 000 австрийских крон, но не успела она позвать архитекторов и декораторов, чтобы привели все в порядок, как вечно неугомонный Джером настоял на переезде в Англию. Итак, в апреле 1914 года Стонборо собрались и переехали в особняк эпохи короля Якова, в деревушке Бесселсли неподалеку от Абингдона в Оксфордшире. Джером, у которого было немногим больше опыта в бизнесе, чем у жены, взялся управлять ее значительными капиталами и перевел большую часть ликвидных активов на американский фондовый рынок. Пауль и все остальные поделили между собой австрийскую недвижимость покойного отца и большой портфель иностранных акций, которые хранились в Central Hanover Bank в Нью-Йорке, хранилищах банков Kreditanstalt и Blankart в Цюрихе и в голландском банке Hope & Co. в Амстердаме.

После кончины Карла его дети стали чрезвычайно богаты, но семье, помешанной на социальной ответственности, деньги принесли множество проблем. Каждый был щедр, жертвовал большие суммы, часто тайно: на искусство, медицину, давал денег друзьям и на другие достойные цели. Людвиг раздал 100 000 крон различным австрийским «творцам». В их число вошли архитектор Адольф Лоос, художник Оскар Кокошка и поэты Райнер Мария Рильке и Георг Тракль. Последний покончил с собой на следующий год: передозировка кокаина. Остальные семнадцать написали Людвигу благодарственные письма, большую часть которых он посчитал «крайне неприятными» из-за их «неблагородного, подобострастного тона»[97]. Гер-мина, философствуя, пыталась провести сложное различие между, как она выразилась, «этическими» и «буржуазными» деньгами[98]. Гретль страстно мечтала жить вовсе без денег. «Мне бы только пошло на пользу — писала она в дневнике, — если бы судьба вышвырнула меня из высшего света, откуда я никогда не уйду по своей воле. Возможно — но только возможно! — тогда я стану человеком. Мне не хватает для этого мужества. При нынешнем положении дел я ясно вижу перед собой правильный путь, но не могу решиться на него ступить»[99].

Пауль считал, что сильное правительство важнее личного процветания, и раздал огромные суммы организациям антикоммунистов и анти-анархистов. Богатому юноше, желавшему стать концертирующим пианистом, пробиться было не так просто, как может показаться. Когда люди в бизнесе, связанном с классической музыкой, чуют запах денег (нечастый в этой сфере), они летят на него, как пчелы на мед. Если артист достаточно богат, чтобы организовывать собственные концерты, то, будь он трижды виртуоз, он оказывается в незавидном положении: его приглашают играть только на безгонорарной основе или выступить собственным спонсором. С этой неприятной проблемой Пауль сталкивался не раз в течение всей своей карьеры. Месяцами после дебюта вокруг него вились промоутеры и агенты, желая отведать его деньжат, но по совету мудрого слепого наставника, Лабора, он держался от них в стороне:

Нет ничего опаснее для молодого таланта [сказал Лабор Альме Шиндлер], чем не позволять ему взрослеть. Примеры Рубинштейна и Гольд-марка должны служить предостережением молодым артистам: два таких таланта погибли, потому что не дождались зрелости. Рубинштейн одарил нас весенними бутонами, но так никогда и не принес плода