Дом вампира и другие сочинения - [37]

— Твой роман закончен? — вдруг спросила она.

— Полагаю, что да.

— Тогда ты вне опасности. Ему больше ничего от тебя не нужно. Но тебе следовало забрать роман с собой.

— Меня чуть не застали врасплох, и я лишь успел положить его на место. Завтра я попросту потребую его у Кларка.

— Не вздумай делать ничего подобного! Ведь он написан им от руки, и у тебя нет никаких законных доказательств, что он твой. Ты должен забрать его тайком. В этом случае он вряд ли осмелится открыто потребовать его назад.

— А Джек?

Она совершенно забыла о нем. Любящие женщины так эгоистичны!

— Ты должен предупредить его, — наконец, ответила она.

— Он просто рассмеется мне в лицо. Однако я должен поговорить с Реджинальдом.

— Бесполезно. В любом случае, тебе не следует делать этого до тех пор, пока ты не завладеешь рукописью. Ты лишь напрасно поставишь под угрозу наши планы.

— А после?

— После? Возможно… Однако ты не должен рисковать собой.

— Но, дорогая, — возразил Эрнест, целуя ее, — какая опасность может угрожать мне, когда я предупрежден и сохраняю присутствие духа? Он посягает на чужой разум лишь во мраке ночи, когда люди спят.

— Все равно будь осторожен.

— Буду. Собственно, я полагаю, что сейчас его уже нет в квартире. Если я отправлюсь немедленно, я успею забрать рукопись и спрятать до его возвращения.

— И все же мне страшно при мысли, что ты должен вернуться в этот дом.

— Через день-другой у тебя уже не будет поводов для беспокойства.

— Мы увидимся завтра?

— Не думаю. Я должен собрать вещи и бумаги, чтобы в любой момент быть готовым покинуть его квартиру.

— Потом…

Эрнест сжал ее руки и долго смотрел ей в глаза.

— Да, — ответила она, — может быть, все возможно…

Он собрался уходить, счастливый и полный решимости. Как он повзрослел за последние месяцы, — подумала Этель. Ее сердце учащенно забилось при мысли, что именно ее любовь так его изменила.

— Раз ты завтра не придешь, я, пожалуй, пойду вечером в оперу. Однако вернусь к полуночи. Обязательно позвони мне! Я буду чувствовать себя спокойнее, зная, что с тобой все в порядке.

— Позвоню. Все-таки в этом отношении мы, современные люди, имеем преимуществ перед нашими предками: современный Пирам может говорить с Тисбой[8], даже если множество стен отделяют их друг от друга.

— Приятное утешение. Однако будем надеяться, что наш роман закончится не так трагично, — ответила Этель, ласково играя его волосами. — Мы обязательно будем счастливы. Уже совсем скоро. Рука судьбы, чью стальную хватку мы ощутили на своей жизни, уже разжалась. Почти разжалась. Почти…

Внезапно ею снова овладел страх.

— Нет! — закричала она. — Не ходи туда! Не надо! Останься здесь, со мною! Мне страшно. Я не знаю, что со мной происходит. Я просто боюсь — за тебя.

— Но, дорогая, — возразил Эрнест, — ты не должна бояться. К тому же в глубине души ты сама не хотела бы, чтобы я покинул друга в опасности, по сути, предал его, а также оставил в руках Кларка свое лучшее произведение.

— С какой стати ты должен подвергать себя Бог знает какой опасности ради друга, который готов предать тебя?

— Ты забываешь, что дружба — священный дар. Если за нее требовать плату — в любой форме, — то это уже не дружба и не дар. К тому же ты сама убеждала меня, что больше мне нечего бояться Реджинальда; он уже не сможет ничего у меня отнять.

Его слова немного успокоили Этель; к ней вернулось самообладание.

Дверь за Эрнестом закрылась.

Быстрым шагом он прошел несколько кварталов, потом пошел медленнее. Слова Этель несколько поколебали его уверенность, и, вернувшись в квартиру Кларка, он не стал сразу копаться в его бумагах. И хорошо; едва он закурил, как услышал скрежет ключа в замке — Реджинальд вернулся необычно рано.

Эрнест быстро выключил верхний свет в своей комнате, оставив лишь лампу, и забаррикадировал дверь, как прошлой ночью. Затем лег в постель, однако заснуть не мог.

Наступила мертвая тишина. Даже лифт не гудел. Эрнест весь обратился в слух. Он слышал, как Реджинальд расхаживает по кабинету. Ни малейшее движение не ускользало от его внимания. Проходили часы. Пробило двенадцать, а Кларк все ходил и ходил.

Час ночи.

Звуки шагов не прекращались. В их размеренности было что-то гипнотическое. Наконец, усталость взяла свое, и Эрнест заснул.

Едва сомкнув глаза, он вновь оказался во власти ужасного ночного кошмара — или уже не кошмара. Эрнест почувствовал, как тонкие пальцы осторожно проникают по нервным каналам в сокровенные глубины его сознания…

Подсознательное ощущение опасности заставило его проснуться, и он почувствовал, как осторожные пальцы отпустили его.

Эрнест готов был поклясться, что слышит быстрые шаги в своей комнате. Его прошиб холодный пот. Он быстро включил свет.

Комната была пуста — никого постороннего, ни малейших следов чьего-либо присутствия. Баррикада у двери не потревожена. Однако страх овладел его душой.

Ничто не могло поколебать его убежденности в том, что Реджинальд Кларк был рядом с ним лишь несколько секунд назад, собирая свою ужасную жатву.

В большом зеркале над камином отразилось лицо Эрнеста — бледное, искаженное волнением. Лицо безумца.

XXIX

На следующее утро с почтой ему пришла записка от Этель — несколько строк поддержки и любви.