Дом вампира и другие сочинения - [28]

XX

Они сидели в итальянском ресторанчике, где в старые времена часто коротали вечерние часы за бокалом «Лакрима Кристи». Однако сейчас вино не пробуждало никаких призраков прошлого.

Лишь нечто, извивающееся, со змеиными глазами, словно гипнотизировало Этель, лишая ее дара речи, вызывая легкий озноб.

Когда официант удалился, Реджинальд заговорил — сначала лениво, в небрежной светской манере; однако по ходу рассказа его охватывало странное возбуждение, в глазах разгорался мистический огонь.

— Ты должна извинить меня за то, что я единолично завладел беседой, — пояснил он, — однако признание, которое я должен сделать, настолько необычно, что я прошу уделить мне максимум внимание. Я начну с раннего детства. Ты помнишь фотографию, где мне пять лет?

Она, действительно, помнила. Все известные ей подробности жизни Кларка глубоко врезались в память.

— В то время, — продолжал Реджинальд, — я не был особенно талантливым. Дело в том, что моему уму, безусловно, острому и крайне восприимчивому, требовалось воздействие извне, дабы он мог проявить все свои свойства. Однако когда я пошел в школу, со мной произошла странная метаморфоза. Могу прямо сказать, что я стал самым блестящим учеником в классе. Ты и сама знаешь, что до сих пор я всегда оказываюсь самой примечательной личностью в любом обществе, где бы ни появился.

Этель согласно кивнула. Она молча смотрела на Реджинальда, и смутный отблеск истины замаячил где-то вдали перед ней.

Реджинальд поднял бокал, полюбовался игрой вина в свете лампы, и осушил его. Затем, понизив голос, продолжил:

— Подобно хамелеону, я обладал способностью перенимать окраску того, что меня окружало.

— Ты хочешь сказать, что способен присваивать себе способности других людей? — перебила она.

— Именно.

— О!

В мгновение ока многое стало ей понятно. Впервые она осознала — и это понимание с каждой секундой становилось все яснее — причину своего творческого краха. И еще явственнее видела ужасную опасность, в которой находится Эрнест Филдинг.

Реджинальд заметил ее волнение, которое, казалось, позабавило его.

— Но это еще не все, — с улыбкой заметил он. — Это пустяки. В конце концов, все мы в той или иной степени обладаем этой способностью. Секрет моей силы — в способности отвергать все, что вредно или несущественно для совершенствования моей личности. Это пришло не сразу, не без усилий. Однако когда я теперь оглядываюсь на свою жизнь, мне становится ясным многое из того, что когда-то было непонятным. Теперь мне видны как на ладони все хитросплетения моей судьбы; и в этой паутине я вижу высший замысел, великий и ужасный.

В голосе звучала непоколебимая убежденность. Действительно, что-то жуткое было в этом человеке. Этель он представлялся верховным жрецом какого-то страшного, таинственного культа, который требует человеческих жертвоприношений, чтобы утолить голод божества. Она была заворожена силой его личности и внимала почти с благоговейным трепетом.

— Моим первым другом был мальчик, обладавший блестящими математическими способностями. Когда мы впервые познакомились в школе, я не мог решить даже простейшую задачку по алгебре. Однако стоило нам близко пообщаться пару недель, как роли поменялись. Отныне я стал математическим гением, ему же ответы давались все с большим трудом. Потом я расстался с ним. Скажешь, это бессердечно? Я иного мнения. Ты когда-нибудь пробовала вино, которое долгое время хранилось в откупоренной бутылке? Если пробовала, то знаешь, что оно становится безвкусным — весь аромат, весь букет испаряется. То же самое в общении с людьми. Возможно — нет, наверняка! — есть какая-то сущность в человеческой душе или мозге; и когда она исчезает, люди делаются скучными, неинтересными и бесполезными для нас. Эта сущность не всегда является лучшим качеством мужчины или женщины, но она составляет основу души. Она может исчезать по разным причинам: в процессе роста; из-за какого-то несчастного случая или из-за собственной неосторожности; или же ее впитывает кто-то посторонний.

— И тогда мы отбрасываем этих людей? — побледневшая Этель нервно сжала в руке стакан.

Ее охватила дрожь. В этот момент Реджинальд Кларк был похож на истинного Князя Тьмы, зловещего и прекрасного, словно написанного кистью талантливого художника.

Затем он вновь стал светским человеком. Улыбаясь, сохраняя полное самообладание, он наполнил бокалы, сделал глоток и продолжил свое повествование.

— После этого мальчика было много других. Я впитывал множество полезного и кое-что дурное. Я понял, что должен управлять своей способностью. И научился это делать. Я постоянно отбирал, отсеивал, впитывал. И моя сила, которую я тогда еще не до конца постиг, росла день ото дня.

— Это действительно ужасная сила, — воскликнула Этель, — тем более ужасная, что она почти неощутима. Если бы я сама не стала твоей жертвой, то никогда бы не поверила в ее реальность.

— Невидимая рука, поражающая во тьме, определенно страшнее явного врага. В то же время она более милосердна. Представь, как бы ты страдала, если бы осознавала, что с тобой происходит на самом деле.

— Однако мне все равно кажется, — заметила Этель, — что это не могло быть полностью односторонней потерей. Любое действие рождает противодействие. Даже я — как и все остальные — должна была бы получить что-то взамен того, что ты забрал у меня.