Дом учителя - [19]

– Жить рядом с увлеченным человеком, – Анна Аркадьевна поманила мужа пальцем, чтобы склонился, шепнула на ушко: – Эротично!

Илья расхохотался:

– Извини, сейчас не могу! Мне еще клубнику обрабатывать.

– У-у-у! – якобы разочарованно, выпятив нижнюю губу, протянула Анна Аркадьевна. – Тогда я пойду варить щи. Кому клубничка, а кому морковку чистить.

Этот их разговор был игрой, в которой сексуальные намеки были уже фишками на поле, а не порывом, мгновенной реакций, как в молодости. В молодости намеков не требовалось, было бы укромное место и чуток времени. Однако и в подсмеивании над прошлой ненасытностью была прелесть, пусть старческая, но ведь веселая.

Анна Аркадьевна вернулась в свою пристроечку, совершила вечерний туалет, умылась, почистила зубы, нанесла на лицо ночной крем – якобы питательный, отвратительно плотный и не ароматный, он ощущался как жирная противная маска, которую хотелось немедленно стереть. Крем был куплен на фермерской ярмарке, изготовлен каким-то народным целителем (как гласила табличка), который стоял за прилавком и уныло тосковал. Никто не соблазнился ни его снадобьями от разнообразных болезней, ни мылом на травах, ни натуральной косметикой. Анне Аркадьевне стало жаль целителя, у него было убитое лицо пророка, не обретшего паству. Что, если целитель перепутал наклейки, и крем этот для пяток?

Она не спросила мужа о визите в застенки гестапо. У него расшатался зуб-имплант по стоимости, как они называли всякую несусветную дорогую вещь, крыла самолета. И с гарантией на полвека. Хорошенькая гарантия для человека, которому в следующем году исполнится шестьдесят! Можно сказать, абсолютная.

Ее злость на мужа растворилась без следа. Он сейчас лежит в одинокой постели, таращится на потолок и страдает, дурашка. Анна Аркадьевна взяла телефон и отправила мужу SMS: «Хоть ты и тиран, диктатор и воинский начальник, я все равно тебя люблю! Спокойной ночи!»

Благо, мысленно похвалила себя Анна Аркадьевна, она не стала говорить мужу, что сегодня встречалась с Валей Казанцевой. Он решил бы, что Кисловодск – юдоль порока.

Валя звонила трижды. Она узнала, что Анна Аркадьевна в Кисловодске, вот удача, они с Бахой тоже здесь отдыхают. В правительственном санатории.

– Кто такая Баха? – спросила Анна Аркадьевна.

– Кто такой, – рассмеялась Валя, и смех был счастливым. – Бахадур, что в переводе с азербайджанского означает «богатырь, герой». Мой герой, избранник, спутник, бойфренд…

«Любовник», – мысленно подытожила Анна Аркадьевна, от встречи отказалась, сослалась на занятость лечением и необходимостью отдыхать от него. Валя позвонила снова, опять с уговорами.

Не отстанет, поняла Анна Аркадьевна. Если Вале чего-то хочется, она не успокоится, пока не добьется. Пожелала бы луну с неба, пусть ей азербайджанский богатырь достает светило, – и занесла телефон Вали в черный список.

Но на следующий день отменила карательную меру. Чего она боится? Что снова попадет в Валины сети? Так и будет бегать и прятаться, опасаясь не столько Вали, сколько собственной слабости? Это унизительно.

Валя позвонила третий раз, сказала, что послезавтра они уезжают, и Анна Аркадьевна приняла приглашение на обед в ресторане при санатории, который даже Баха, а он та-акой гурман, хвалит.

Санаторий, в котором лечилась Анна Аркадьевна, отличался от санатория для чиновников высокого ранга и просто очень богатых людей, как замызганный старый вокзал от дворца падишаха. В громадном вестибюле всюду мрамор, позолота, цветочные композиции, журчит фонтан, располагают присесть мягкие кожаные диваны, играют витринами бутики, откровенно и гордо пахнет роскошью.

Валя выглядела прекрасно, издалека можно принять за девушку, вблизи прибавишь десяток лет, но никак не дашь Валиных пятидесяти с большим хвостиком биологических. В отличие от Анны Аркадьевны, которая никакими косметическими утехами не тешилась, прикрывалась рассуждениями о достоинстве всего натурального и естественного, Валя на борьбу с морщинами и лишним весом тратила большие деньги: заработанные, подаренные поклонниками, взятые в долг. Но именно Валя когда-то сказала Анне Аркадьевне, что можно хоть всю кожу натянуть и на заднице узлом завязать, хоть с ног до головы исколоться ботоксом, питаться одной травой и не слезать с тренажеров, красит женщину только влюбленность. У нее будет лицо как печеная картошка, кожа на теле висеть растянутым баяном, но если она любима и влюблена, будет красавицей.

Получается замкнутый круг, ответила тогда Анна Аркадьевна. В печеную картошку влюбиться проблематично, значит, надо молодиться, чтобы представлять интерес, самой влюбиться, чтобы быть красивой. По этой теории, длительная, стойкая, духовная любовь-привязанность косметического эффекта не имеет. Требуется постоянно следить за товарным видом и регулярно влюбляться. Все это жутко утомительно. Кроме того, в фанатичной заботе о лице и теле есть нечто вульгарно материальное. Словно они, – лицо и тело, – какой-то посторонний объект, вроде медного самовара, который надо регулярно чистить, полировать, дабы сиял. Или, точнее, – костюм, который требуется постоянно штопать, утюжить и даже перешивать.