Дом стрелы - [7]

– Присаживайтесь. Признаюсь, мистер Фробишер, я питаю глубокое расположение к мистеру Рикардо, поэтому любой его друг… Хотя это всего лишь слова. Чем могу служить?

Джим Фробишер положил шляпу и трость на столик сбоку и сел напротив Ано.

– Я партнер адвокатской фирмы, которая представляет в Англии интересы семьи, проживающей в Дижоне, – начал он и увидел, как с лица Ано моментально исчезло всякое выражение. Секунду назад Джим находился в обществе дружелюбного собеседника, а сейчас ему казалось, что перед ним сидит китаец. – Фамилия этой семьи – Харлоу, – продолжал Джим.

– Вот как? – В голосе Ано не слышалось ни удивления, ни даже простого интереса.

– Единственного ныне живущего ее представителя – Бетти Харлоу, девушку двадцати лет, – обвиняет в убийстве русский, приходящийся семье дальним родственником через брачные связи, – Борис Ваберский.

– Ага! – кивнул Ано. – И почему же вы обратились ко мне, мистер Фробишер?

Джим уставился на детектива. Причина его визита казалась очевидной.

Ано выдвинул ящик стола и поднял одну из папок, собираясь положить ее внутрь.

– Итак? – сказал он таким тоном, каким говорят: «Я жду ответа».

– Возможно, я совершил ошибку, – снова заговорил Джим. – но моя фирма получила сведения, что вы, мосье Ано, расследуете это дело.

Ано застыл как вкопанный с папкой на ладони, как будто взвешивая ее. Джиму показалось, что он приведен в замешательство. Наконец детектив положил папку в ящик и бесшумно задвинул его.

– Итак, ваша лондонская фирма получила сведения, мистер Фробишер! – Чуткое ухо Фробишера уловило в спокойном голосе Ано нотки угрозы. – А сегодня только среда! В наши дни новости распространяются на удивление быстро! Что ж, вашу фирму информировали правильно. Поздравляю. Один ноль в вашу пользу.

Джим Фробишер сразу ухватился за эти слова. Всю дорогу он думал, какой подход к детективу может оказаться наиболее эффективным. Полное горечи замечание Ано предоставило ему благоприятную возможность.

– Но, мосье Ано, я вовсе не придерживаюсь подобной точки зрения, – энергично запротестовал Джим. – Счастлив вас заверить, что между нами не должно быть никакого антагонизма. В противном случае я бы оказался в проигрыше. Не сомневаюсь, что вами движет только стремление добиться истины. Мое же желание состоит в том, чтобы вы смотрели на меня как на скромного коллегу, который в случае удачи может оказать вам посильную помощь.

На лице Ано мелькнула улыбка, и оно вновь стало добродушным.

– Грубая лесть всегда идет на пользу, – усмехнулся он. – О какой помощи вы говорите, мистер Фробишер?

– При мне два письма Бориса Ваберского с требованием денег, причем второе из них содержит угрозы. Оба получены моей фирмой до того, как он предъявил обвинения, и, разумеется, остались без ответа.

Джим достал письма из продолговатого конверта и передал их через стол Ано, который медленно прочитал их, переводя в уме текст на французский. Фробишер наблюдал за ним, ожидая увидеть на его лице облегчение или удовлетворение. Но никаких изменений не произошло, а когда Ано посмотрел на него, в его взгляде светилась досада.

– Несомненно, эти два письма достаточно важны. Но мы не должны преувеличивать их значение. Дело очень сложное.

– Сложное? – вскричал Джим. Ему казалось, будто он тщетно колотит в непробиваемую стену тупости. Тем не менее сидящий перед ним человек отнюдь не выглядел тупым. – Не понимаю! Ведь это самый явный случай шантажа, какой только можно вообразить.

– Шантаж – скверное слово, мистер Фробишер, – предупредил его Ано.

– И скверное деяние, – отозвался Джим. – Если Борис Ваберский живет во Франции, мосье Ано, вы должны что-то о нем знать. У вас наверняка имеется досье…

Ано расплылся в улыбке, весело погрозив посетителю пальцем.

– Досье! Я ожидал этого слова. Вы тоже верите в великую легенду о Франции и ее досье, мистер Фробишер. Если в стране иссякнут угольные копи, она сможет согреться, сжигая свои досье! В тот момент, когда вы впервые высаживаетесь в Кале,[14] на вас заводится досье, куда вносятся все ваши поступки – едете ли вы в Париж, обедаете ли в отеле «Риц», ходите ли туда, куда ходить не следует, и так далее. А если вы возвращаетесь в отель позже обычного, вам не по себе, так как вы уверены, что где-то в ночи шестеро чернобородых чиновников при свете ламп с зелеными абажурами записывают все это в ваше досье! Погодите!

Ано внезапно поднялся со стула, приложив палец к губам и широко открыв глаза. На цыпочках он подошел к двери, бросил быстрый взгляд на Фробишера, бесшумно повернул ручку и открыл дверь внутрь. Этот классический способ застигнуть подслушивающего врасплох, применяемый в сотнях комедий и фарсов, был спародирован настолько точно, что Джим даже здесь, в одном из кабинетов Сюртэ, почти ожидал увидеть любопытную горничную, от неожиданности упавшую лицом вниз. Но он не увидел ничего, кроме мрачного коридора, освещенного электричеством, где люди терпеливо ждали своей очереди. Ано закрыл дверь, облегченно вздохнув.

– Премьер-министр нас не подслушивает. Мы в полной безопасности, – громким шепотом объявил он и, вернувшись к Фробишеру той же бесшумной походкой, удивительной для его массивной фигуры, наклонился и зашептал на ухо ошеломленному молодому человеку: – Я могу рассказать вам об этих досье. На девять десятых они состоят из сплетен, которые консьерж передает полицейскому, считающему, что каждому было бы лучше пребывать в тюрьме. «Во вторник этот мистер Фробишер вернулся в час ночи, – сообщает консьерж, – а в четверг – в три, причем в маскарадном костюме», полицейский докладывает, что мистер Фробишер ведет беспорядочную жизнь, и эти сведения попадают в ваше досье. Но мы здесь в Сюртэ, подобно вашей мисс Бетти Харлоу, отмахиваемся от них.